Таежным фарватером - [14]

На углу какой-нибудь тихой улицы, у аптеки или детского сада, останавливаешься в изумлении перед мемориальной доской. Читаешь — и не веришь глазам своим. Тут, оказывается, жил неповторимый сказочник Ершов. Кто не читал его «Конька-горбунка»? Вот тот дом с мезонином принадлежал ссыльному декабристу Фонвизину — видному деятелю «Северного общества», написавшему письма под общим названием «О социализме и коммунизме». Есть дом Алябьевых, в котором родился, провел детство и отрочество, а позже отбывал ссылку создатель бессмертного «Соловья». Потом открываешь для себя, что в тобольской гимназии учился творец периодического закона. «Русский Паганини» Афанасьев, великий художник Перов, лицейский друг Пушкина Кюхельбекер, известный историк Сибири Словцов… Как много их — достойных и славных людей, в разные годы связанных с Тобольском!

В поисках пустяка

У нас есть святое правило: в каждом примечательном месте на водном пути через всю страну непременно приобретать какую-нибудь вещицу на память. Это для домашнего музея. Чтобы потом, много-много дней спустя, взять в руки, например, отшлифованный волной камень и вспомнить небольшой искусственный островок среди Ладожского озера. Или положить на ладонь самодельную пулю — жакан, которую выпросили у семидесятилетнего зверолова, уложившего матерого медведя.

Каждый раз, дождавшись нашего возвращения из плавания, друзья спрашивают: «Ну, что еще привезли для музея?» И мы показываем разные дары природы — горсть песка, взятую у створа будущей ГЭС, гигантскую кедровую шишку, чучело птицы, срез дерева редкой породы или несколько капель воды, взятой из истока Невы и заключенной в аптекарский пузырек. Привозили и сувениры — незатейливые деревянные, глиняные, стеклянные поделки. Но такое случалось не часто. В наше время сувенир — настоящий сувенир! — большая редкость.

Уехать с пустыми руками из Тобольска было бы, понятно, равнозначно преступлению. Уж здесь-то, полагаешь ты, приобрести памятную вещь проще простого. Где еще сыщешь такую седую старину?! Тем более что предки тобольчан издавна славились как знатные оружейники и берестянщики, резчики и меховщики. И никогда уж тут не придет в голову воровская мысль под покровом ночи выковыривать из крепостной стены старый камень, дабы увезти его домой. Конечно, что-нибудь, ну хотя бы миниатюрный обелиск Ермаку из дерева, приобрести удастся наверняка.

О, какая наивность! Можно пройти несколько километров вдоль прилавков магазинов. И ничего. Можно обежать все торговые точки. Тщетно! Ни на пристани, ни в гостинице, ни в аэропорту, ни на базаре даже не найдете ничего, что бы сошло за сувенир.

И тогда вдруг вспоминаешь: в Тобольске же есть своя косторезная мастерская! В краеведческом музее ей посвящена целая экспозиция. Хороший вкус, тонкая работа отменно рекомендуют здешних мастеров резьбы по кости.

Да, косторезный промысел — это гордость тобольчан. Не познакомиться с ним — верх нелюбознательности для приезжего человека.

В одной из комнат старинного особняка на втором этаже, за стеклом огромного, во всю стену, шкафа, видишь изящные костяные миниатюры. Тут музей мастерской. А рядом — другой шкаф, уставленный книгами. Многие из них рассказывают об основателе производства — простом тобольском человеке с душой художника и поэта — Иване Ефимовиче Овешкове. Восхищенный искусством северных народов, он сам научился резать по мамонтовой кости и создал в 1872 году артель кустарей. Об овешковских ремесленниках было известно в обеих российских столицах. Резные вещи с тобольской меткой украшали многие выставки — отечественные и зарубежные.

Ну, а что же теперь? Все так же известна марка иртышских промысловиков? И куда же идут их изделия, коль не сыскать их в самом-то городе?

Доведись познакомиться со здешними мастерами, вы, пожалуй, более всего были бы покорены обаятельностью одного из них. Гавриил Хазов много моложе других искусников. Но он уже принадлежит к элите мастерской, состоящей из членов Союза художников. С тонкими чертами лица, немногословный, тридцатидвухлетний земляк Ломоносова приехал сюда, наслышавшись о традициях тобольской школы резьбы.

Последняя работа этого умельца — шахматная доска с фигурами из мамонтовой кости. В ней воплощен образ ненецкой семьи: на инкрустированной красным деревом подставке расставлены тридцать две фигуры — прямой старик ненец в малице и его женка, их взрослые и малые сыновья, их собаки, их чумы.

Этой шахматной партии, равно как и большинству работ других мастеров, предназначена одна судьба: украшать советские павильоны на выставках в Копенгагене или Нью-Йорке, Париже или Анкаре. Их видит незначительное число людей в Тобольске и узкий круг ценителей прекрасного в Москве, откуда они и отбывают за рубеж на обозрение.

Но так ли уж всем миниатюрам выпадает столь счастливая доля? Разве одни шедевры выходят из-под ножа косторезов-ювелиров? И отчего же тогда не найти тобольской резьбы в самом Тобольске?

Если коротко изложить все услышанное от промысловиков, то получится довольно печальный перечень бед местного сувенира.

Во-первых, сырье. Так именуют в мастерской кость, которая в руках художника превращается в изящную шкатулку или символическую скульптурку. Мамонтовая кость, зуб кашалота, клык моржа — вот желанное для каждого сырье. Но нет у тобольчан мамонтового бивня. Присылали его прежде с холодной Чукотки. Теперь же не присылают. А костей доледниковых мастодонтов мастерам необходима по меньшей мере тонна. Летят телеграммы-запросы по всем известным арктическим адресам: шлите бивни. Но молчат и Дудинка, и Тикси, и Чукотка, и Таймыр. И вовсе бесполезно запрашивать телеграфом моржовый клык: не бьют сейчас моржа. Зуб кашалота — такая же редкость в трюмах китобойных кораблей, возвращающихся домой из дальних морей.