Таежным фарватером - [12]

Он стоит на том месте, где служилые люди письменного головы Чулкова воздвигли по прибытии на Иртыш первую крепость из разобранных своих судов, отчего острог в ранних летописях именуется «Ладейным». Под нынешним городом лежит и окрестная тайга. Она пала под топором первых поселенцев и их наследников, возводивших из доброго иртышского леса съезжие избы и склады оружия, крепостные стены и башни, мосты и торговые ряды, церкви и приказные палаты. Однако опорой кремлевских построек служит скорее не тлен древесный, а пепел бесчисленных пожарищ.

Да, город стоит на сорока пеплах. Тобольчанин всегда жил под угрозой огня, ибо город горел чуть ли не раз в десятилетие, с тех пор как летом 1643 года его постиг первый разрушительный пожар. Об одном таком бедствии летописец свидетельствует: «В Тобольске бысть пожар, загорелся под горою у Софийского взвозу, и от того пожару разгорелся пламень великий и достигнув пламенное дыхание из-под горы на гору до городской стены и от того в городской стене загорелся и у церкви Вознесения Господня верх под маковицею и от того пламени по городской стене и горе град Тобольск деревянный, приказная палата и на башне часы и всякое городское здание, и под горою от того сгорела церковь Пресвятая Богородица Владимирская, и колокольня, и мост, и ряды, что на мостах, и дворов русских и татарских юрт много».

Пожары — эти вечные огненные кошмары Тобольска — опустошали не раз и сам город, и кремлевское взгорье. Но тобольчане с истинно сибирской стойкостью возводили заново свой город. И потому история Тобольска — это история по меньшей мере девяти разных городов.

Только в конце восемнадцатого столетия, когда Тобольск пережил еще один пожар, который вошел в историю как «большой пожар», уничтоживший все деревянные строения кремля, стал расти на пепелище «каменный город», как именовали прежде кремль. Он воздвигнут по проекту и чертежам тобольского самородка Семена Ремезова — составителя замечательных карт, по которым мир впервые узнал о Сибири, этнографа, давшего ценнейшие описания северных народностей, художника и инженера. Этот сибирский Ломоносов так же знаменит, как и его детище — кремль, основательно перестроенный, не раз горевший, искаженный бесчисленными пристройками, многократно реставрированный, однако остающийся архитектурным шедевром.

Гениальной простотой поражает облик Рентереи (бывшее хранилище казны — «ренты»). Аскетичные стены ее оказываются на расстоянии вытянутой руки, как только переступишь девятисотую ступень лестницы Прямского взвоза. Их возводили пленные шведы, сосланные на Иртыш после Полтавской битвы. Оттого называют еще иногда это арочное здание Шведской палатой. Доныне стоит, надежно опершись на склоны сухого лога, «палата» — внушительные ворота с одноэтажной надстройкой, из окон которой виден как на ладони весь нижний город. И по сей день туннели служат парадным входом в кремль.

Когда пройдешь под сумрачными сводами Рентереи, то вступишь на пандус, зажатый в кирпичном ущелье. По сторонам высятся глухие стены с тяжелыми крюками для насадки крепостных ворот. Кто знает, для чего это все тут. Ведь под Тобольском никогда не стояли вражеские рати.

Надо еще долго подниматься, чтобы потом быть вознагражденным видом прекрасного Софийско-Успенского собора — первого каменного сооружения Тобольска да и всей Сибири. Искусствовед, умеющий по каменным складкам читать историю памятников старины, отметит непременно схожесть этой постройки с Вознесенской церковью Московского Кремля. И в самом деле: обе ставили по одним в сущности «сметным росписям и чертежам». И мастера клали из тех же московских да устюжских фамилий потомственных градостроителей. Тобольский пятиглавый собор с коваными железными дверями, фигурной кладкой и пышными украшениями порталов, со спокойным величием двухметровой толщи своих стен высоко поднялся над городом.

А вокруг гордой вертикали собора толпятся сторожевые башни. Они встали тут, словно воины-исполины, защищенные шлемами куполов. Впрочем, только один из десяти кремлевских каменных столпов сохранился до наших дней. И совсем немного осталось от прежней стены, связывавшей Грановитую, Троицкую, Спасскую, Красную, Павлинскую и другие башни. Но и остатки каменного пояса кремля выглядят весьма внушительно, поражая высотой, массивностью кладки и очертаниями зубцов, напоминающих, кстати, знаменитые выступы Московского Кремля.

Если оставить позади Рентерею и громаду Софийского собора, то справа, за зеленой стеной тополей и лип, встанут шатровые башни бывшей торговой цитадели. Двухэтажный «меновой» двор заставит вспомнить, какую огромную роль играл Тобольск во внутренней и внешней торговле. Ведь подвиг Ермака заключался еще и в том, что он «прорубил окно» в Сибирь, куда устремились торговые караваны. В Тобольск везли хлеб из городов «пашенных» в города «непашенные», соляное жалование и оружие для служилых людей. И для того столь могучие стены воздвигнуты, «чтоб такие великие казны, которые с караванами в Китай проходят и назад возвращаются, от таких все губительных пожарных случаев и торговые люди от крайнего сего разорения спасаться могли».