Та, которой не стало - [18]

Мелина пожала плечами:

– Я люблю сидеть, скрестив ноги.

– И любишь носить туфли на высоком каблуке?

– Как правило – да, хотя в них не очень удобно водить машину.

– И обожаешь короткие черные платья?

– Оно не такое уж короткое.

– Достаточно короткое, чтобы воспламенить мое воображение и заставить его унестись выше – туда, где оно… больше всего любит почивать.

Мелина притворилась оскорбленной:

– Не забывайтесь, полковник! Вы говорите с леди, а не с кем-нибудь!

– Я никогда не сомневался, что передо мной – самая настоящая леди.

– Тогда почему вы смотрите на меня так, что я не чувствую себя порядочной женщиной?

– Что такого ты нашла в моем взгляде, что он не дает тебе ощущать себя стопроцентной леди? Может быть, ты как-то по-особенному себя чувствуешь, или…

– Я чувствую себя как стаканчик с мороженым знойным летним вечером.

На несколько секунд воцарилась напряженная тишина – густая, до предела заряженная сексуальным электричеством. Наконец Харт наклонился вперед и с легким стуком опустил свой стакан на журнальный столик.

– Мелина…

– Что?

– Что ты скажешь, если я предложу тебе переспать со мной?

Вопрос попал точно в цель, и она почувствовала, как по ее телу разливается жаркая волна возбуждения и восторга.

– Я готова поддержать любое разумное предложение. – Она негромко рассмеялась: – Хотя, судя по слухам, ты жуткий бабник!

– Зато у тебя репутация недотроги. Я, например, точно знаю, что ты способна дать от ворот поворот каждому, кто попробует дать волю рукам. Это так?

– Я бы не сказала, что я такая уж недотрога, – сказала она и, медленно поднявшись со своего места, обогнула столик и встала прямо перед ним. – Дело не в этом… Каждый, кто со мной знаком, скажет тебе, что Мелина Ллойд – порывиста, импульсивна, непредсказуема. От себя могу добавить, что она всегда поступает так, как ей кажется наиболее правильным в данных обстоятельствах.

Харт остался сидеть на полу, но его взгляд пропутешествовал по ее фигуре снизу вверх.

– И что кажется тебе наиболее правильным сейчас? – поинтересовался он глухим голосом.

– То же, что и тебе, – просто ответила она.

В квартире Дейла Гордона всегда было ненамного теплее, чем на улице, но сегодня небольшая полутемная комната показалась ему особенно промозглой и сырой.

Отдельно стоящий гараж на одну машину был переоборудован под жилое помещение лет за десять до Перл-Харбора и с тех пор ни разу не ремонтировался. Единственной уступкой современным веяниям был оконный кондиционер, который летом гнал в комнату влажный холодный воздух, а зимой – влажный и теплый. Кондиционер был вмонтирован в единственный оконный проем, и в комнате постоянно не хватало света. Открыть же окно тоже было невозможно, что являлось грубым нарушением правил пожарной безопасности. Сейчас кондиционер не работал, что случалось довольно часто из-за того, что идущая к гаражу проводка была ветхой и нередко замыкала, заставляя срабатывать предохранительный автомат. С улицы не проникало ни малейшего ветерка, и воздух, который Дейл Гордон со свистом втягивал сквозь нездоровые редкие зубы, был затхлым и застоявшимся.

Стащив через голову влажную от пота футболку, он бросил ее на незаправленную кровать в углу и провел ладонями по своей впалой груди, стараясь избавиться от проступившей испарины. Кожа у него была болезненно бледной и гладкой, и лишь на груди курчавилось несколько редких светлых волосков. От холода ярко-красные соски Гордона напряглись и торчали в разные стороны, причем левый был намного меньше правого.

Не обращая внимания на холод и отсутствие электричества, Дейл Гордон быстро двинулся в обход комнаты, одну за другой зажигая оплывшие свечи, которые стояли везде – на стульях, на полу, на подоконнике. Трясущимися руками он подносил длинную каминную спичку к фитилям, которые зажигали и гасили так часто, что они покрылись толстым слоем нагара. Как правило, Дейл жег свечи до тех пор, пока от них не оставалось ничего, кроме лужицы расплавленного парафина, в которой плавал короткий черный червячок фитиля, и только потом ставил на это место новую.

Тепло и чад от множества свечей сделали воздух в комнате еще более тяжелым, однако Дейл Гордон привычно не обращал на это внимания. Сбросив с ног шлепанцы, он снял брюки и трусы и упал на колени перед импровизированным алтарем. Пол в комнате был бетонным, и его колени, ударившись о него, хрустнули, словно ореховая скорлупа под колесом автомобиля, однако Дейл Гордон не услышал этого звука и не почувствовал боли. Саднящая боль, которую он испытывал сейчас, была совсем другого рода – то была боль эмоциональная, душевная, однако для него она была столь же реальной, как и физическая. В эти минуты Дейлу казалось, будто все демоны ада впились в его внутренности зубами и когтями и стали разрывать их на части.

Скорчившись на сиденье своего потрепанного «фордика», он дождался, пока «Лексус» выехал с подъездной дорожки отеля «Мансон» и свернул на шоссе. Джиллиан Ллойд была в машине одна. Она возвращалась домой, проведя несколько часов в обществе высокого бронзовокожего мужчины, который был бы очень похож на индейца, если бы не его ярко-голубые глаза. Впрочем, мужчина Гордона не интересовал. Он даже не собирался выяснять, кто он такой. Гораздо важнее было то, что Джиллиан Ллойд столько времени провела в его номере. У Дейла Гордона не было собственного сексуального опыта, чтобы вообразить себе все подробности, однако он хорошо представлял, чем занимаются мужчины и женщины, когда остаются наедине друг с другом.