Та, которая покупает - [19]

«Уф! Помимо учебы с утра до ночи еще и работа», — поморщилась Уэсли.

Вдалеке она видела дома в Эдгартауне.

«Я могла бы поселиться там, — фантазировала она. — Может быть, когда-нибудь».

Она посмотрела на Лану, оживленно разговаривающую с подругой.

— Боже мой! Мы были в Милане в одно и то же время. Где вы останавливались? — широко распахнув глаза от удивления, щебетала девушка.

Уэсли вздохнула. «Готова поспорить, поиск работы занимает Лану сейчас в последнюю очередь», — подумала она. Это было несправедливо. Лане, которая ничего не ценила в жизни, было дано все. Уэсли же, напротив, чувствовала, что должна вкалывать изо всех сил ради каждой мелочи: стипендия на учебу в частной средней школе в Чикаго, стипендия за достижения в баскетболе в Северо-Западном университете, изматывающие интервью и абсурдные тесты при приеме на работу в «Рисерч ассошиэйтс инк».. У нее не было никакого задела, хотя родители постоянно твердили, как ей повезло в жизни. Теперь она понимала: это не ей повезло, а Лане. Уэсли не сомневалась, что была умнее Ланы, однако это ее не приняли в Браун. Когда в старших классах во время каникул все одноклассники отправлялись путешествовать по Европе или Африке, она либо оставалась на все лето в Чикаго работать в церковном лагере, либо уезжала на пару недель вместе с отцом в командировку на Карибы. Она не играла на пианино, как Лана. Ей очень хотелось, и она просила родителей оплачивать уроки, но Клара Данстер заявила, что в занятиях нет никакого смысла, поскольку дома все равно не было пианино, чтобы каждый день практиковаться.

Она думала, что чувства, не дававшие ей сейчас покоя, уже давно утихли в тайниках ее души и были похоронены там навечно. Не тут-то было. Они всегда вылезали на поверхность во время учебы в старших классах и иногда напоминали о себе в колледже. Казалось, на жизненном пути ей всегда попадались люди, которым было дано гораздо больше. Но что бы она ни делала, чего бы ни добивалась, все равно ей было до них далеко. Она поступила в Северо-Западный университет, получив стипендию за атлетические достижения; а Дженни Матесон выиграла значительно более престижную стипендию за академические успехи. Так было в старших классах школы. Сейчас она вновь чувствовала себя неуверенным, озлобленным человеком. Человеком, которого она с трудом узнавала.

Она ненавидела себя за эти мысли. «Я завидую Лане и ее жизни?» — спрашивала она себя. Этот вопрос мучил ее несколько недель, но она просто не могла честно и откровенно ответить на него. Ей казалось, что все поступки Ланы действуют ей на нервы, а именно то, как она выставляла напоказ свои дорогие наряды, машину, модных и красивых друзей, будто внушая Уэсли: «Ты должна стремиться стать частью этого великолепия. До знакомства со мной ты не жила, а влачила жалкое существование, от которого тебя нужно было избавить».

Иногда при виде новой одежды в гардеробе Уэсли казалось, что она принадлежит не ей, а другому человеку. Ей становилось не по себе от всех этих названий. И не всегда нравилось, как выглядела одежда. Только Лану ничего не смущало.

«Ты должна ее купить. Это же „Миу Миу“».

Уэсли вздохнула. Она не была уверена, что ей нужна такая жизнь.

— Какой ужас! — Лана схватила ее за плечо.

— Что? — Уэсли почти удивилась, увидев стоящую рядом Лану. Ее размышления оказались прерваны.

— Пеони, — ответила Лана.

— Ее зовут Пеони? Я думала — Пенни.

— Нет, Пеони. Ее мамаша чокнутая, а она и того хуже. Парень, за которого она собирается замуж, голубой. Все об этом знают, даже ее мать.

— Тогда почему же… Ладно, проехали.

Ответ на ее вопрос все равно был бы стандартным: «У них не все дома».

Не успела она и слова сказать, как их вновь перебили. На этот раз к ним подошла пожилая женщина, возможно мама Пеони или какая-нибудь родственница. Уэсли постаралась не замечать Лану и ее пожилую знакомую. Расцеловались в воздух и снова завели привычную шарманку: куда ходили, кого видели, где ужинали, что купили.

«Гораздо интереснее наблюдать за синей водой, бурлящей за бортом парома. И слушать ее шум», — решила Уэсли. Она надеялась, что эти люди не окажутся на барбекю у родителей Ланы.

Единственная причина, по которой Уэсли узнала скатерти от «Пратези», заключалась в том, что посуда и постельное белье были ее последним всепоглощающим увлечением. «Когда-нибудь… — мечтала она, — когда-нибудь я буду спать только на „Пратези“». Она была поражена обилием изысканных закусок — некоторые она видела впервые в жизни, — а также вина, еще вина и импортного пива, которое мать Ланы выставила для гостей. Одна мысль об организации подобной вечеринки, поженись они с Майклом, приводила ее в ужас. Теперь у нее как гора с плеч упала. Она никогда бы не справилась.

Едва увидев Элинор Браун, мать Ланы, она тут же ее узнала. Эта женщина сидела с ней рядом в салоне первого класса в самолете на Бостон пару месяцев назад. Однако сейчас, когда Лана представляла их друг другу, Элинор пожала Уэсли руку как ни в чем не бывало — в ее взгляде не проскользнуло и намека на то, что она узнала Уэсли. Уэсли решила не спрашивать, почему она так неласково разговаривала в тот день с дочерью по спутниковому телефону.