Та, далекая весна - [24]

— И я за комсомол! — подхватил Степан.

— Я вперед всех сказал, что за комсомол! — с обидой произнес Колька.

— Комсомол — дело нужное, чтобы всем заодно и вместе, — сказал Федя.

Промолчал один Петяй Лупандин.

— Ну, а ты? — спросил его Иван.

— Да я что ж, я не против, — замялся Петяй, — только бы тятька вожжами не отходил. А нельзя так, чтобы втихую, чтобы никто не знал про комсомол?

— Вот придумал! — возмутился Колька. — Тятьки боишься, а против кулаков пойдешь! Трус ты, Петяй!

— Да я ничего, а вот тятька…

Заря, пройдя по северу, уже краснела на востоке, и Степан спохватился:

— Братцы, мне, мало погодя, скотину выгонять, а спать когда?

— Выспишься под кустом. Ваше пастушье дело такое, — успокоил Федя.

Ребята рассмеялись и внезапно смолкли. В прозрачном предутреннем воздухе послышались отдаленные выстрелы. Сначала один, потом два, потом беспорядочная стрельба, вскоре, правда, стихшая.

— В селе стреляют, — вскочил Семен.

— В селе, — подтвердил Федя, — у сельсовета, надо быть.

— Бандиты! — охнул Колька.

— Стрельцов! — вскинулся Иван. — Они на Стрельцова напали. Бежим, ребята!

— А что мы сделаем? Нас перестреляют… — пробормотал побледневший от страха Петяй Лупандин.

— Эх, ты! А еще в комсомол собрался! — презрительно бросил Иван. Он готов был очертя голову броситься туда, где только что гремели выстрелы.

Но его остановил Семен:

— Подожди. Не лезь на рожон. Скрытно надо подойти и посмотреть, что там.

Предложение было разумным, но у Ивана оно вызвало досаду: скорее надо, скорее. Он сжимал ручку своего «бульдога» и готов был, не задумываясь, броситься на выручку Стрельцова.

Огородами, прикрытые вытянувшейся уже в рост человека коноплей, они добрались до сельской площади.

Выстрелов больше не слышалось, от сельсовета доносились только голоса, какие-то крики.

Подобравшись ближе, они из-за плетня увидели избу сельсовета. В окне горел свет. У крыльца стояла телега, запряженная парой лошадей. Еще несколько лошадей беспокойно топталось на привязи у крыльца.

Людей на улице — никого.

— Бандиты здесь, — едва слышно шепнул Колька, хотя и без того это было ясно.

И все же Иван подтвердил:

— Они! Русайкин… А со Стрельцовым что?

— Тихо! Сейчас узнаем, — шепнул Колька и скрылся в темноте.

— Колька! Спятил! — попытался остановить его Степан.

Но Кольки уже не было, а Семен сердито прошипел:

— Не мешай ему…

До сельсовета не больше сотни шагов, а им показалось, что прошло не менее часа, пока у освещенного окна мелькнула голова Кольки. Он заглянул и сразу отпрянул, мало погодя опять заглянул. На этот раз он смотрел подольше. Потом оторвался от окна и через несколько минут был около товарищей.

— Бандиты в Совете. Сам Русайкин там. Какие-то бумаги смотрит и рвет.

— А Стрельцов?

— На полу лежит.

— Убитый? — испугался Иван.

— Не знаю. Связанный, а лицо все в крови.

— Пошли! — рванулся Иван, выхватив из кармана «бульдог».

— Куда? — схватил его за руку Федя. — Куда пошли?

— Русайкина прикончу!

— А толку что? У них оружия больше — всех перебьют.

— Все с обрезами и револьверами, — подтвердил Колька.

— Что же делать?

— Надо испугать их, заорать: «Чекисты!» — они и удерут, — предложил Колька.

— Так они и испугались! — скептически усмехнулся Степан.

— Тятька с фронта две гранаты-лимонки привез — рыбу глушить, — сказал Семен.

— В окно им гранату — всех в клочья! — воодушевился Колька.

— Дурак! А Стрельцов там, — оборвал его Иван.

Говорили торопливым, беспокойным шепотом, старались найти выход. У Ивана билась в голове одна мысль: надо, во что бы то ни стало надо спасти Стрельцова. Наверное, будь Иван один, он, не задумываясь, бросился бы на выручку, но друзья сдерживали и заставляли думать.

Колька сказал — напугать… Поднять панику… А что, если попробовать? Ведь все равно другого выхода нет. Да, только так, теперь Ивану это ясно.

— Панику будем поднимать. Семен, сумеешь с гранатой справиться?

— А чего ж: чеку выдернуть, стукнуть по шпенечку — и бросай. А зачем?

— Из-за церковной ограды швырнешь одну на площадь. Федя, братово ружье заряжено?

— Да.

— Как Семен гранату бросит, пали из обоих стволов.

— Куда?

— Вверх. Степан, пробирайся к церкви и после взрыва лупи что есть силы в набатный колокол. Главное, чтобы шуму было больше. А у тебя, Колька, голос звонче всех — как шум подымется, ори: «Чекисты! Сматывайтесь!» Понятно?

— Понятно, — послышались приглушенные голоса.

— Главное, ребята, чтобы шуму больше. Я за Советом стану наблюдать. Если что, буду стрелять. Пошли…

Федя, Семен, Степан исчезли в темноте.

— А Петяй где? — вспомнил Иван.

— Петяй! — чуть повысив голос, окликнул Колька и, прислушавшись, зло бросил: — Удрал! Ну и черт с ним!

Летняя ночь была на исходе. На востоке жарко разгорелась алая полоса зари. Но на земле меж построек, плетней и кустов еще лежала непроглядная тьма.

Ивана била лихорадка. Могло показаться, что стоит не теплая, летняя ночь, а крепкий заморозок. Нет, это был не страх: за себя Иван не боялся, хотя бы уже потому, что его надежно скрывали высокий плетень и темнота за ним. Это было никогда ранее не испытанное им волнение. Сейчас он должен вступить в схватку с бандитами, может быть, стрелять в людей.