Та, что стала Солнцем - [113]

Оюан, потрясенно, с болью глядя на Эсэня, видел, что тот действительно верит в эту картину будущего. В конце концов он ответил охрипшим голосом:

– Тогда пойдем вместе со мной на Бяньлян, Эсэнь. Поскачем вместе, как прежде. Давай отвоюем его вместе, чтобы закончить все это и двинуться вперед, к нашему будущему.

Он услышал возмущенный шепот слуг: как он посмел так обращаться к Великому князю Хэнани; как он посмел просить больше, чем то, на что имел право. Как будто Великий князь Хэнани может так просто покинуть свои обязанности перед своими владениями, перед своими женами, которые все еще соперничают в борьбе за этого драгоценного сына. Оюан чувствовал неприязнь госпожи Борте, сочащуюся сквозь двери спальни. «Выбери меня», – подумал он, не отрывая глаз от лица Эсэня, и его затошнило.

Эсэнь ответил не сразу. Его рука дрогнула, и Оюан перестал дышать, но затем Эсэнь опомнился и сцепил руки за спиной.

– Идет снег? – внезапно спросил он. Это было так странно, что Оюан не сразу понял, что на его волосах, должно быть, еще лежит снег. Эсэнь смотрел на него с обращенным внутрь себя, несчастным выражением лица, как человек, борющийся с болью, которую не ожидал испытать. – Ты, наверное, не знаешь – был в дороге. Это первый снег: он начался позже обычного в этом году.

Первый снегопад, на который влюбленные любят смотреть вместе. И все те вещи, которых Оюану никогда не суждено иметь, тоже присутствовали, подобно преследующим его призракам. Вот почему он хотел злиться, чтобы гнев смыл все то, что он может почувствовать. Но его гнев оказался недостаточно сильным, и он сам утонул.

Эсэнь сказал все еще с тем странным выражением боли на лице:

– Если я тебе там нужен, я поеду с тобой.

Он всегда давал Оюану все, чего тот хотел. Оюан представил себе, как снег падает снаружи, укрывает все своей холодной, приглушенной тишиной. Если бы он мог взять эту белизну и закутать в нее свое сердце, чтобы ничто больше никогда не могло причинить ему боль!

Обстановка в конторе господина Вана была менее оживленной, чем привык видеть Оюан. Пускай Эсэнь не смог лишить господина Вана его титулов, но опала сильно ударила по нему. Несмотря на все события, господин Ван по-прежнему сидел за своим письменным столом и, как всегда, усердно работал. Или, возможно, просто решил использовать всю ту власть, которую ему оставили.

– Приветствую вас, мой господин. – Оюан поклонился и вручил свое прошение о выделении ресурсов на предстоящую осаду Бяньляна. Он уже поручил Шао начать приготовления, чтобы они были готовы выступить, как только Оюан вернется из Янчжоу.

Господин Ван с насмешливым выражением лица просмотрел список: Оюан не пытался ни на чем сэкономить.

– Вы превзошли себя, генерал. Сначала вы потеряли десять тысяч солдат во время операции, которая должна была разгромить противника. Теперь ваша ошибка привела к тому, что мятежники посадили Сияющего Князя на исторический трон последней законной династии, которая должна была править здесь, на севере. – Его непроницаемые черные глаза сверкнули. – Как потомку предателя, вам следует, может быть, проявить осторожность в следующей кампании, не то люди начнут сомневаться, вызваны ваши ошибки некомпетентностью или чем-то иным.

Господин Ван испытывает ностальгию по прошлому, как и любой чистокровный наньжэнь, понял вдруг Оюан. Если бы он знал, что Оюан позволил мятежникам захватить Бяньлян…

Он отогнал от себя эту мысль. Это говорит лишь обычная ревность господина Вана.

– Чтобы обеспечить мой успех, мой господин, вам нужно только выполнить мои требования без возражений. Или вы предпочитаете, чтобы я прибег к помощи Великого князя Хэнани? Учитывая то, как он к вам расположен, результат будет не в вашу пользу. Сколько земли у вас осталось? Будет жаль, если он сочтет нужным отобрать все, что осталось…

Господин Ван встал, обошел свой письменный стол и ударил Оюана по лицу. Удар был слабым, как и следовало ожидать от ученого, но его хватило, чтобы голова Оюана дернулась в сторону. Когда он снова посмотрел на господина Вана, тот холодно произнес:

– Я знаю, вы считаете, что вы лучше меня. В глазах моего брата так и есть, безусловно. Но я все еще выше вас, и я все еще могу сделать вот так.

За то, что наньчжэнь ударит монгола, полагалась смертная казнь через удушение. Но даже если бы не это, Оюан не нанес бы ответный удар: слишком явно несчастным был господин Ван. Вся его жизнь была полна унижения и сознания своей бесполезности. Перед Оюаном промелькнуло видение другого опустошенного, страдающего лица: монаха-мятежника, который не мог поверить своим глазам, глядя на кровоточащий обрубок своей правой руки. Этому монаху предстояла такая же жизнь, полная позора и бессилия, как и господину Вану. Такое будущее было знакомо Оюану лучше, чем кому-либо другому. Самое страшное наказание – быть оставленным в живых.

Он спросил:

– Это мне в благодарность за то, что я спас жизнь моему господину?

– Я должен за это благодарить?! – с горечью воскликнул господин Ван. – За то, что вы спасли меня, так что теперь брат может обвинять меня в том, что я сбросил отца с утеса!