Та, что гасит свет - [33]

Проводить себя Анжела не разрешила — сказала, что, если он приедет в аэропорт, она просто не сможет улететь. Прозвучало красиво, но он подумал, что Анжела наверняка стесняется матери.

Последний вечер они провели в его квартире, Анжела любила его с такой исступленной страстью, что у Славы мелькнула мысль — она все делает как в последний раз…

Провожать до подъезда она также не позволила — захотела проститься на остановке. Они пропустили три троллейбуса, она тихонько всхлипывала у него на груди и все приговаривала: «Милый, милый»…

Потом начались письма…

Они писали друг другу по электронке чуть ли не каждый день. В свои письма она вставляла фирменную шапку: «Department of Russian, 235 Jessup Hall, Iowa City» — что его поначалу забавляло, а потом стало бесить. Писала, как скучает без него, как ей тяжело и тоскливо, смешно описывала тупость и привычки аборигенов. Он делился с ней новостями, рассказывал об общих знакомых. Когда хотел услышать ее голос, то рано утром бежал в учебную часть. За небольшую взятку уборщица открывала ему кабинет, и он со служебного телефона звонил Анжеле — в Айове как раз было около десяти вечера. Однажды его чуть не застукали, и он этот смелый опыт прекратил.

Тем временем жизнь шла своим чередом. Хозяин квартиры как-то сообщил Славе, что будет жилплощадь продавать — когда дом снесут, неизвестно, а цены на жилье выросли в полтора раза. Чтобы Слава не злился, тут же предложил ему работу — одногруппника пригласили в солидную фирму и разрешили самому набрать команду.

— А как же учеба? — вслух подумал Слава.

— А что, на лекции кто-то ходит? — последовал встречный вопрос. — На сессию буду отпускать под свою ответственность. Закончишь как-нибудь. Будет трудно — переведешься на заочный. Люди для чего учатся? Чтобы получить приличную работу! А тебе уже ее предлагают — что тут тормозить?

Доводы были убедительными, и он согласился.

Через месяц Славу было не узнать — он купил костюм, галстук, постриг свои длинные волосы. Теперь он вечно спешил — в институт влетал в развевающемся плаще — на «подъемные» работодатели не скупились. Учеба стала заключаться в том, чтобы в нужное время и в нужном месте преподнести преподавателям-мужчинам дорогой коньяк, а женщинам — вино, цветы, конфеты в коробках метр на метр. Когда же кто-то из них проявлял принципиальность, тащился вечером в библиотеку и зубрил.

Однажды, стоя в растянувшейся очереди за книгами, Славик заметил девушку с исключительно стройными ножками. Зная об этом своем достоинстве, она подчеркнула его, надев юбку минимальной длины, словно на куклу. Вдруг она повернулась к нему и что-то спросила. Славик невпопад ответил, она засмеялась, завязался разговор. Незнакомка рассказала, что ездила кататься на горных лыжах в Швейцарию, о летнем тусере с родителями в Ницце, расспрашивала, какие московские клубы ему нравятся, и, услышав, что он нигде не бывает, предложила себя в качестве экскурсовода. Слава хотел отказаться, но язык почему-то прилип к небу. Новая знакомая оставила телефончик и взяла с него обещание позвонить в ближайшее время.

Настроение, которое у Славика и так было не «фонтан», совершенно испортилось. Ему показалось, что жизнь проходит мимо, воздержание стало его тяготить.

Стали появляться деньги, он снял квартиру на Осеннем бульваре в шестнадцатиэтажном муравейнике. Часто звонил Анжеле, но в «Русском доме» то ее не могли найти, то она уже спала, когда же Анжела брала трубку, говорила как-то вяло и ни о чем:

— Как ты?

— Нормально.

— А ты?

— И я нормально.

Коллеги по работе взяли над «младшеньким» своеобразное шефство и таскали его за собой по всем злачным местам. Почти каждый выходной — клубы, казино, гастрономические и тусовочные рестораны и везде — бабы, бабы и еще раз бабы. Ноги, груди, губы, попы… В общагу к друзьям он приезжал нагруженный пакетами с едой и выпивкой. По коридорам бегали новые первокурсницы, симпатичные обезьянки пялились на него с явным интересом.

На работе за глаза его поначалу называли «пионером», но после того, как большинство клиентов стали выстраиваться к нему в очередь, отношение изменилось. Однокурсник предложил не совсем легальную схему дополнительного заработка. Славка, никогда не боявшийся увольнения, так как не собирался всю жизнь существовать в образе «офисного планктона», с легкостью согласился. Денег стало еще больше, клиенты ежедневно притаскивали дорогие виски и коньяк. Ему стало казаться, что он слишком много пьет. Спасение от рутины Слава искал в письмах. Сам писал длинно, занудно, Анжела отвечала коротко — мол, извини, совсем нет на письма времени. Славка скрипел зубами и представлял, как она в команде поддержки с другими девушками танцует перед футбольным матчем, а Джейсон (или Патрик), глядя на нее, поглаживает кубики пресса на животе и довольно улыбается.

В середине декабря коллега пригласил его в клуб отметить день рождения. Было много народу, в том числе и девчонок. Слава, вроде прилично зарабатывающий, с удивлением таращился, как легко сослуживцы пьют коньяк по тридцать долларов за порцию. Было понятно, что ему по служебной лестнице карабкаться еще долго… Поздравить новорожденного пришла его двоюродная сестра Лиза, очень красивая девушка с собранными в пучок волосами. На ней была невообразимая кофточка, одновременно открывающая плечи, спину и живот. Как эта кофточка на ней держалась — непонятно. Желающих танцевать было мало, в основном пили, курили и разговаривали, ругая начальство, власти и финмониторинг. Вдруг зазвучала медленная музыка, Лиза прокричала: