Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии - [15]

— Ага.

— Тебе зачем?

— Нужно.

— Ну скажи!

— Нужно, говорю.

— Ну и ладно, тоже мне.

Алеша с механиком Дэном сидели на палубе возле ангара. Дэн курил, а Алеша смотрел на звезды. Он всегда смотрел на звезды, когда девушки запирались вместе с капитаном и коком Афанасием.

— Хорошо бы война закончилась поскорее, — мечтал Алеша. — Я бы остался тогда в этих местах жить.

— Угу, — отвечал Дэн.

— Я, когда сюда ехал, видел…

— Ты рассказывал уже.

— Неужели рассказывал?

— Угу, рассказывал. И про далекую избушку рассказывал, и про танцующего монгола тоже рассказывал.

— А про звуки рассказывал?

— Нет.

— Рассказать, что ли?

— Ну.

— Я бы тут жил, если бы тут звуки какие-нибудь были. Тут же тихо совсем. С ума можно сойти.

— Не так уж и тихо.

— Как это не тихо? Ты прислушайся.

— Ну.

— Что слышишь?

— Слышу, как ветер гудит в проводах, и пули свистят по степи. Слышу, как колеса шуршат. Слышу Колин грузовик.

— А в городе что обычно слышишь?

— Да то же самое и слышу.

— Нет. В городе постоянно какие-то машины ездят, люди разговаривает, где-то музыка играет…

— У капитана тоже музыка играет.

— Разная музыка в городе играет, разная! А не только «Утомленное солнце». Ну и другое там… собаки лают, сирены всякие, милиция, пожарные, телевизор за стенкой, влюбленные чмокают… Черт, комар укусил.

— В городе вообще можно без слов прожить.

— Как это?

— А зачем в городе слова? Я больше двадцати слов в день никогда не произносил.

— Да как же это?

— Ну как, как… так и не произносил. С кем мне говорить-то?

— Ну, в магазине еду ты покупал?

— В самообслуживании. Ездил на метро. Работал с механизмами. Читал книжки. Жил один. С кем говорить-то?

Из капитанской каюты вышел кок Афанасий с подносом. Увидел огонек сигареты и подошел к Дэну покурить. Алеша спрятался в темноте ангара — Афанасий увидит, что нарушение дисциплины, доложит капитану.

В темноте звенели комары. Алеша страшно дергал щекой и беззвучно лупил себя по лицу.

Шла «Каччхапа» по пустыне Гоби, озирал окрестности недобрым взглядом Жугдэрдемидийн Гуррагча.

Бабка охала и, не просыпаясь, давила на себе комаров.

Комаров давили и матросы в кубрике, и радист в радиорубке, и запасной шофер Виталик, и прочие. Не мучились только: капитан, кок Афанасий и девушки (Афанасий принес из камбуза противокомарный распылитель и разбрызгал в капитанской каюте), пахнущий дымом Дэн, бабушкины куклы и шофер Коля, которого комары не трогали, почитая почему-то за мертвого.

Бронеаэродром шел через ужасную комариную пустошь. Комары везде были, наверно, потому, что недалеко брала начало главная монгольская река Керулен, а может, потому, что недавно прошел дождь, а может, потому, что скоро наступала осень, комары хотели насосаться крови, пока не поздно.

Алеша заснул, продолжая дергать щекой.

16. На бабушку проливают воду

Утро началось так.

— Погремушку отдай, — сказал Хрюша. Степашка фальшиво удивился:

— Какую погремушку?

— Отдай, говорю, не то хуже будет!

— Ой-ой-ой! — Степан запищал иронически и вспрыгнул на спинку тетивалиной кровати. Сама-то бабушка спала, еще как, и похрапывала. Комары испугались солнышка и дружно улетели куда-то.

— Ля-ля-ля! Жу-жу-жу! — дразнился сверху Степашка.

Свиньи, между прочим, такие животные, которые не могут поднять головы, как бы ни старались, разве только за волосы себя схватят. Физиологические особенности организма.

— Он наверху? — мрачно спросил Хрюша у пространства. Пространство ответило голосом Фили:

— Наверху.

— А чего делает?

— По кровати прыгает.

— А бабушка?

— Спит.

— Сгони его оттуда, а уж на полу я с ним разберусь. За это дам тебе потом поиграть. Главное у зайца отобрать.

Наверху Степашка гремел погремушкой, дразнился и корчил рожи. Филя залаял на него, Степашка плюнул весьма метко Филе на лысину и засмеялся еще громче.

Филя недавно перенес лишай.

Тетя Валя не просыпалась, усилился только ее храп.

Филя вспрыгнул на кровать — заяц очень ловко перепрыгнул на другую спинку, потом на полочку над изголовьем (там бабушка хранила стакан с замоченными на ночь зубами), оттуда в два прыжка по занавеске на карниз. Гремел там, показывал язык, складывал из ушей фигу.

— Ну, что там происходит? — нетерпеливо спрашивал Хрюша у Фили.

— Ушел, далеко. Мне дотуда не допрыгнуть, — отвечал Филя с досадой.

Хорошая, новая погремушка была предметом тайных вожделений всех бабушкиных игрушек.

— Эх, ну ладно. Каркуша! Хочешь погремушкой поиграть?

Каркуша хотела, да и все прочие тоже. На Степашку началась форменная облава. Каркуша летала вокруг и клевалась, Цап-Царапыч зловеще полз по занавеске и показывал клыки, Филя лаял, Хрюша в нетерпении бегал кругами по полу.

Какие-то маленькие игрушечные инопланетяне кружили вокруг зайца на летающих тарелочках и кричали:

— Кролик, сдавайся!

Прочие помогали чем могли. Степашка прыгал с карниза на трюмо, с трюмо (на минуточку) на пол, потом на зеркало, на иллюминатор, на спинку кровати…

Поднялся невероятный гвалт. К тому же вдруг страшно, с присвистом захрапела бабушка. Звуки носились по каюте и разбивались о надежную стену, выстроенную из бабушкиного храпа. Внутри этой стены бабушка спокойно спала.

Но снаружи-то такой надежной стены не было! И вот проснулись соколицы в соседней каюте.