Т. 2: Стихотворения 1985-1995. Воспоминания. Статьи. Письма - [5]

Шрифт
Интервал

Но ветер возвращался в тишину,
Как бы сменяя гнев на милость.
* * *
В полуночное царство лунатиков
Мы из темного царства фанатиков
Улетим на Коньке-Горбунке
И ночным голубым привидениям,
Облакам с голубым оперением
Поясним, что летим налегке,
Что мы званы в Созвездие Лебедя,
Что с Землей разлучаемся нехотя,
Потому что иначе нельзя.
И растаем, по звездам скользя.
* * *
«Руководство для свежеумерших». Обложка
в семь цветов и недорого. Все же
я не купил. К чему опережать события? И может,
пожалуй, устареть. Ведь в наши дни
так быстро все меняется. К тому же
я, может быть, бессмертен. Так зачем
выбрасывать на ветер деньги?
* * *
– Кого здесь нет, прошу поднять руку!
Я не поднял. Меня не было, но
Было лень поднимать. Пусть вместо меня
Обе руки поднимет
Мой читатель, которого тоже,
К моему сожалению, нет.
* * *
По небу ходят андрогины –
Невеста то же, что жених.
Оттенок сизо-голубиный
Просвечивает в плоти их.
Две голубые половины —
Под стать сиамским близнецам.
Но двуединой сердцевины
Я не пойму, приятель, сам.
Библейские женомужчины
Гермафродиты? Да и нет.
Нам не понять такой картины:
Закат и вместе с тем рассвет.
Эдема странный обитатель
Раздвоен, да, но двуедин.
И только вы, мой друг читатель,
Наполовину андрогин.
* * *
Дал объявление, что обменяю
Свой возраст — восемьдесят — на семнадцать.
Вы думаете, кто-нибудь ответил?
(Был светлый вечер, легкокрылый ветер.)
Так не хотите, мальчики, меняться?
Вот молодые: злые эгоисты!
Ну, к черту! Я раздумал: отменяю.
Играйте туш, небесные горнисты!
Мы грешники: нам помирать опасно…
Иосифа Прекрасного напрасно
Мафусаил молил: «Ну поменяйся!»
Иосиф отвечал: «Иди ты, знаешь», —
И пояснял, куда (не усмехайся!).
А впрочем, я напрасно обижаюсь.
Ну, нет так нет. Насильно мил не будешь.
Какая тут обида? Только жалость.
Они не ангелы. Не боги. Люди ж.
(Сквозь темный дождь к могиле приближаюсь.)
* * *
Я сочинил премиленькую пьеску
О том, что кошка вышла за кита.
Не за кота. В ней было много блеску,
Но я забыл… Не помню ни черта.
Во что сыграем? В бридж или в железку?
Какая ночь по небу разлита!
Я в карты проиграл на днях невестку,
Точней — невесту. Девушка — мечта!
Что мне добавить к этому гротеску?
Что рыба-кит длиннее от хвоста?
Увы, убили душку Чаушеску,
Бай-бай навек, земная суета.
Я получил судебную повестку.
Как ночь прозрачна, улица пуста!
Кит проглотил Иону. Но в отместку
Пророк Иона — проглотил кита.
* * *
Кролики и крамбамбули каламбурят
по-каракалпакски,
Каролинги вместо Килиманджаро говорят
Кракатау,
Ихтиозавры и психиатры говорят кра-кра
или мяу.
А в Папуасии мамуас женился на таксе
Максе,
Морскую свинку Селинку в Египте
случили с Сфинксом,
И у них родилась пирамида между Марсом,
Марксом и Минском.
КАРТИНА В БОСТОНСКОМ МУЗЕЕ
Фламандская школа, пятнадцатый век
И будет разорван сейчас человек.
Его четвертуют четыре коня.
О мученик светлый, молись за меня!
Он будет разорван, святой Ипполит,
А сердце мое за него не болит.
За веру Христову его разорвут,
И поднят над крупом извилистый кнут.
И всадники в алых камзолах взлетят
Сейчас (а святые бесстрастно глядят)
Сквозь розы, репейник, сквозь чертополох
Туда, в облака, где невидимый Бог.
И дико ярятся четыре коня,
Но слишком их много, коней, для меня.
Ведь русский поэт, эмигрантский поэт,
Разорван лишь надвое. Кони, привет!
* * *
Задумывался, да, но не додумался
Ни до чего. Ну и прекрасно.
Божественного замысла и умысла
Нам не постичь. «Не плачь напрасно».
Напрасно мудрые ломали головы
Философы и богословы.
Боюсь, что понимали очень мало вы
В предначертаньях Иеговы.
А мы ходили по грибы, по ягоды
И белку легкую ловили,
И серебристых рыбок в светлой заводи
Или в зеленом, темном иле.
На свадьбе пьянствовали и горланили,
Как будто в Кане Галилейской,
И подплывали к неизвестной гавани
Под вечный шум воды летейской.
ПАМЯТИ ЮРИЯ ИВАСКА
В Печорах, где природа не нарядна,
Есть церковь малая Николы Ратна.
Кубическая, белая, простая,
Она поет, из праха вырастая.
Никола Ратный, храбрый Божий ратник
Нас осенял хоругвью в Светлый Праздник.
Святил священник куличи и пасхи.
Я там узнал о Юрии Иваске.
У белой звонницы Николы Ратна
Мы повстречались в тишине закатной.
Игрок «Играющего человека»,
Он стал мне другом. Другом на полвека.
Музеи, церкви, города и веси
Мы повидали, восхищаясь вместе.
На Мексику, на Рим, на древний камень
Он отзывался страстными стихами.
А в старости была ему услада:
Увидеть блеск державный Петрограда.
И он смотрел, взволнованный, влюбленный,
На Стрелку, на Ростральные колонны.
И легкую гармонию Растрелли
Он понял, как другие не умели.
Пускай сиянье питерского солнца
Сойдет в раю на русского эстонца.
Пускай в раю сияет незакатно
Ему любимый храм Николы Ратна.
* * *
Мы уйдем, не давая отчета
Никому, не спросясь никого.
Превратятся тоска и забота
В своеволие и торжество.
Станет музыкой тусклая скука,
Даже злоба прославит Творца!
От высокого, чистого звука
Ледяные смягчатся сердца.
И в пятнистой игре светотени
Под каштанами старых аллей
Эмигрантской толпой привидений
Доберемся до русских полей.
Две вороны да иней на крыше,
Воздух осени в роще горчит,
И на кладбище пение тише
Под сереющей тучей звучит.
* * *
Всё уладится, а не уладится —
Обойдется как-нибудь.
Белый голубь к нам летать повадится,

Еще от автора Игорь Владимирович Чиннов
Т. 1: Стихотворения

В 1930-е годы в парижском журнале "Числа" были впервые опубликованы стихи Игоря Чиннова. И тогда, по словам Ирины Одоевцевой, двадцатилетний Чиннов начал "свое блестящее восхождение к славе", чтобы спустя четверть века унаследовать принадлежавшее Георгию Иванову "кресло первого поэта эмиграции". Последние свои стихи Игорь Чиннов написал в 1990-е годы в России, которую он увидел впервые после революции...За шестьдесят лет в Европе и в США у Игоря Чиннова вышло восемь книг стихов: "Монолог", "Линии", "Метафоры", "Партитура", "Композиция", "Пасторали", "Антитеза", "Автограф".


«Жаль, что Вы далеко...»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972)

Внушительный корпус писем Адамовича к Чиннову (1909–1996) является еще одним весьма ценным источником для истории «парижской ноты» и эмигрантской литературы в целом.Письма Адамовича Чиннову — это, в сущности, письма отца-основателя «парижской ноты» ее племяннику. Чиннов был адептом «ноты» лишь в самый ранний, парижский период. Перебравшись в Германию, на радиостанцию «Освобождение» (позже — «Свобода»), а затем уехав в США, он все чаще уходил от поэтики «ноты» в рискованные эксперименты.Со второй половины 1960-х гг.


Рекомендуем почитать
Шестидесятники

Поколение шестидесятников оставило нам романы и стихи, фильмы и картины, в которых живут острые споры о прошлом и будущем России, напряженные поиски истины, моральная бескомпромиссность, неприятие лжи и лицемерия. Их часто ругали за половинчатость и напрасные иллюзии, называли «храбрыми в дозволенных пределах», но их произведения до сих пор остаются предметом читательской любви. Новая книга известного писателя, поэта, публициста Дмитрия Быкова — сборник биографических эссе, рассматривающих не только творческие судьбы самых ярких представителей этого поколения, но и сам феномен шестидесятничества.


Мейерхольд: Драма красного Карабаса

Имя Всеволода Эмильевича Мейерхольда прославлено в истории российского театра. Он прошел путь от провинциального юноши, делающего первые шаги на сцене, до знаменитого режиссера, воплощающего в своем творчестве идеи «театрального Октября». Неудобность Мейерхольда для власти, неумение идти на компромиссы стали причиной закрытия его театра, а потом и его гибели в подвалах Лубянки. Самолюбивый, капризный, тщеславный гений, виртуозный режиссер-изобретатель, искрометный выдумщик, превосходный актер, высокомерный, вспыльчивый, самовластный, подчас циничный диктатор и вечный возмутитель спокойствия — таким предстает Всеволод Мейерхольд в новой книге культуролога Марка Кушнирова.


Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

За годы работы Стэнли Кубрик завоевал себе почетное место на кинематографическом Олимпе. «Заводной апельсин», «Космическая Одиссея 2001 года», «Доктор Стрейнджлав», «С широко закрытыми глазами», «Цельнометаллическая оболочка» – этим фильмам уже давно присвоен статус культовых, а сам Кубрик при жизни получил за них множество наград, включая престижную премию «Оскар» за визуальные эффекты к «Космической Одиссее». Самого Кубрика всегда описывали как перфекциониста, отдающего всего себя работе и требующего этого от других, но был ли он таким на самом деле? Личный ассистент Кубрика, проработавший с ним больше 30 лет, раскрыл, каким на самом деле был великий режиссер – как работал, о чем думал и мечтал, как относился к другим.


Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени. Антология

Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.


Николай Гаврилович Славянов

Николай Гаврилович Славянов вошел в историю русской науки и техники как изобретатель электрической дуговой сварки металлов. Основные положения электрической сварки, разработанные Славяновым в 1888–1890 годах прошлого столетия, не устарели и в наше время.


Воспоминания

Книга воспоминаний известного певца Беньямино Джильи (1890-1957) - итальянского тенора, одного из выдающихся мастеров бельканто.