Сюзи, «Лед Зеппелин» и я - [55]

Со временем горе сменилось своего рода эмоциональной тупостью, и постепенно моя подростковая жизнь просто взяла свое опять — в ней осталось немного место для того, чтобы навещать больного. Хоть я и почувствовал втайне какое–то облегчение, когда Зед, наконец, умер, но в то же время мне было стыдно, ведь я навещал его не так часто, как следовало. Мое сочувствие оказалось не бесконечным. И мне от этого стало скверно.

Бедный Зед. Я вспоминаю его куда с большей любовью, чем Сюзи. Сюзи ходила в больницу так же, как и я. Сначала часто, потом — все реже. В это время она перестала меня привечать. После смерти Зеда мы более–менее раздружились, хотя по–прежнему ходили вместе в школу. Сюзи словно не хотела, чтобы ей напоминали о ее погибшем парне.

Мои отношения с Черри смягчили этот удар, но было все–таки больно. Я много лет тянулся к Сюзи — дольше, чем стоило. Я не знаю, что случилось с Сюзи после того, как она поступила в университет. Возможно, что–нибудь сказочное. Хотя она могла и выйти замуж за такого же бывшего вундеркинда, поселиться в пригороде и погрязнуть в мелочном быте.

С Грегом мы больше по–настоящему не дружили. Я всегда ненавидел его за то, что он переспал с Сюзи. Вместо этого я ходил на концерты с Черри и заметил, что Грег все реже там бывает. Когда–то Грег не пропускал в Глазго ни одного концерта, но после выступления «Лед Зеппелин» как будто утратил к ним интерес. Когда я уехал из Бишопбриггса, мы не разговаривали друг с другом месяцами. Черри заменила его в качестве сопредводителя Фантастического Драконьего Войска и отлично справлялась. Мы изгнали Чудовищные Орды Ксоты с небес.

СТО ОДИН

Черри продолжала делать успехи. Она поступила в Эдинбургский университет. Ее родители не хотели, чтобы она уезжала из Глазго, но Черри стала другой после концерта «Лед Зеппелин». Теперь она была слишком уверена в себе, чтобы заниматься тем, чем не хочется. Она давно забросила скрипку, а в университете писала, редактировала и продюсировала феминистский листок. Получила степень по английской филологии, а поступила на работу младшим репортером, в местную газету. Делала карьеру — доросла до штатного обозревателя в Манчестере. Оттуда перешла на должность помощника редактора воскресного приложения в Лондоне, а после этого стала редактором крупного женского журнала — «Элль» или «Нью Вумэн».

Некоторое время назад я заметил в газете информацию, что она переехала в Нью–Йорк и редактирует там журнал мод, то есть стала очень влиятельной фигурой. Если хочешь, чтобы люди пришли на твой показ в США, лучше будь полюбезнее с Черри — одной из новоявленных королев американской журналистики.

Она была отличной подружкой, с ней было здорово гулять. У меня остались о Черри очень хорошие воспоминания.

СТО ДВА

133–й автобус проходит весь путь из Тутинга, через Стритхэм, Брикстон и Кеннингтон, а потом пересекает реку по Лондонскому мосту. После этого он поворачивает на восток и идет на станцию метро «Ливерпуль–стрит». Я схожу на Лондонском мосту и иду в институт, где состоится заседание жюри. Здесь встречаю еще двоих членов жюри и человека из Британского совета, который будет фиксировать наши мнения.

Позже я встречаю Манкс в городе, и она спрашивает, как прошло.

— Было тяжко, — признаюсь я. — Остальные двое членов жюри меня удивили. Они прочли книги. По–моему, это было не особо разумно. Я думал, все явятся, не удосужившись прочесть, и просто дадут приз наугад, так нет же — у обоих были и записи, и мнения, и они хотели, черт возьми, все обсудить. Мало того, представитель Британского совета все время задавал вопросы. Это был нелегкий опыт. Потребовалась вся моя фантазия до последней унции, чтобы сделать вид, что я читал эту чепуху. В какой–то момент они пустились в дотошное обсуждение неожиданного финала исторического романа, и я был вынужден изображать приступ кашля.

Манкс соглашается, что все это звучит ужасно.

— Мне пришлось украдкой сунуть в карман книгу и удалиться в туалет, чтобы прочесть последнюю страницу. Потом я настоял на том, чтобы объявили перерыв на чай, что дало мне возможность тайком проглядеть некоторое количество поэзии. Я сказал, что поэзия нравится мне гораздо больше романов и на этом, в конце концов, выкрутился. Можно прочесть одну строку и выдать мнение, — и кто узнает, что ты его составил сию секунду?»

Мы заходим в магазин комиксов на Оксфорд–стрит и смотрим комиксы, затем Манкс обнаруживает широкий ассортимент кукол из сериала «Баффи — истребительница вампиров». Там фигурки Баффи, Уиллоу, Ксандера, Энджела, Спайка и некоторые другие. Мы в трансе.

— Ты отдал приз той женщине, с которой хотел переспать? — спрашивает Манкс.

Я качаю головой:

— Нет, оказалось, она живет со своим парнем, так что все равно в этом не было никакого смысла. Хотя, может, и отдал бы все же, если бы другие судьи не принялись нахваливать ее стихотворение, где она пишет, что ее мать ходила в юности слушать «Лед Зеппелин».

— Ее мать ходила слушать «Лед Зеппелин»?

— Да–да. Двадцать пять лет назад. И мать нудила об этом с тех самых пор, если верить юному дарованию. Стихотворение — на этой почве — было очень сердитое. Предполагается, что всех, кто навевает скуку на современную молодежь историями о старых рок–бандах, надо отправлять в ссылку.