Сюрприз для новобрачной - [11]

Они съездили на Добенхэм и Фрибоди, где Джон нашел в записной книжке размеры Лиз и предоставил Тине полную свободу в выборе нарядов для его чада. Она предложила взять широкую пижаму в стиле Пьеро, и он со смехом согласился, решив, что Лиз оценит их шутку по достоинству. В магазине «Свейн и Эдени» они купли седло: Лиз любила кататься верхом. У Тины отчего-то защемило сердце. Она представила эту девочку, длинноногую и озорную, старающуюся стать подругой для своего одинокого отца. Тина словно наяву увидела Джона в охотничьем костюме, едущего рядом с лошадкой дочери, его взгляд поверх ее головки и саму девочку – тоже носящую фамилию Трекарел, но все-таки неспособную заменить для него ее мать.

В магазине «Бушерон» на Бонд-стрит Джон купил тонкий браслет, украшенный драгоценными камнями, легкий, словно из капелек росы, и попросил выгравировать на нем три простых слова: «Моей дорогой дочери».

Пока гравер трудился, Трекарел подошел к витрине, где были выставлены отделанные драгоценными камнями пудреницы, брошки, талисманы и амулеты. Он попросил показать изящную голубую брошь в форме бабочки – два аквамариновых крылышка, прикрепленных к серебристому туловищу.

– Это я тоже беру, – кивнул он продавцу и словно невзначай приколол украшение к лацкану Тининого жакета.

– Мистер Трекарел, – остолбенела она, – я не могу...

– Мисс Мэнсон, – передразнил он ее, широко распахнув глаза, – вы должны.

– Должна?

Скульптор развел руками в знак того, что возражения не принимаются.

Они перекусили в «Хэррордс», и Джон все время не сводил глаз с Тины. Затем они поехали по Кенсингтон-хай-стрит, золотисто-розовой в закатном солнечном свете. Смуглое лицо скульптора приобрело оттенок, который так любили средневековые живописцы, а она краем глаза видела блики от подаренной им броши.

Через несколько минут он скажет «до свидания», и радость Тины улетучится, словно дневной свет, уступивший место ночи. «До свидания» – грустные и тихие слова, они как сумерки, ложащиеся на лондонские крыши.

– Тебе не хотелось бы сходить на выставку акварелей и резьбы по дереву? – как бы мимоходом поинтересовался он напоследок.

Яркие отблески солнца погасли. В темноте светились только глаза Тины – голубовато-лиловые, как аквамариновые крылышки брошки-бабочки.

– Ну, Тина?

– Да! – воскликнула она, а ее сердце бешено заколотилось.

– Тогда я заеду за тобой завтра. Мы вместе пообедаем и сходим на выставку – или туда, куда ты захочешь.

– Нет, «выставка» звучит очень заманчиво, мистер Трекарел. Спасибо за приглашение.

– Какая вежливость! Ты необыкновенная девушка. – Он прикрыл ее руку ладонью, и это стало последней каплей. У нее не было больше сил сопротивляться его обаянию. – Спасибо за этот день. Ты сама естественность, Тина, все твои чувства написаны на лице.

Джон обогнул машину, чтобы открыть ей дверцу. Тина вышла, и он прикоснулся к ее локтю, затем повел рукой вниз, и их пальцы встретились.

– Увидимся завтра, детка.

Тина коротко, счастливо рассмеялась. Его ответная улыбка была такой теплой и дружелюбной, что Тина почувствовала себя счастливой, хотя раньше не могла представить, будто может испытать удовольствие от вида довольного мужчины. Она побежала к общежитию и, оглянувшись, увидела, как элегантная серо-голубая машина скользнула в сумерки, затерявшись среди огней вечернего Лондона.

Для Тины настало лучшее время в ее жизни. Дни шли за днями, и им не было видно конца. Они сходили на выставку и в Голландский парк, По которому гуляли павлины с нарядными хвостами, а в озерной глади отражались ивовые кусты. Однажды вечером они заглянули в венгерский ресторан, где при мерцающем свете свечей слушали трепетные звуки цыганских скрипок.

Джон обнаружил, что Тина любит музыку, и пригласил ее на концерт. Заключительные аккорды симфонии Бетховена поразили девушку, и пока они ехали в машине по направлению к Хог-Бек, в ее ушах по-прежнему звучала музыка. По обеим сторонам дороги виднелись сельские пейзажи, освещенные таинственным лунным светом; Тине казалось, будто они плывут в небольшой лодке по темной реке. Тина обратила мечтательный взор к Джону, профиль которого четко вырисовывался на фоне молочно-белых домов, мелькающих за окном. Джон одновременно был прекрасен и далек, в любую минуту готов рассмеяться, но то и дело впадал в странную задумчивость.

Она чувствовала себя счастливой. Правда, однажды это плавное течение жизни было нарушено. Они были на аукционе «Кристи», и Тине понравилась группа небольших статуэток XVIII века.

– Безупречные профили, и вообще очень мило, – согласился Джон. – Здесь вся сложность в том, чтобы фигурка хорошо смотрелась со всех сторон. Джоанна, моя жена, казалась безупречно красивой с любого ракурса.

Он рассмеялся, но Тина запомнила эти его слова, уж очень необычно они звучали в устах Джона. Их общение было лишено налета сентиментальности – только в романах и кинофильмах герои говорят о своих чувствах возвышенными словами: «Она – самое прекрасное существо, которое я когда-либо встречал, и мое сердце умерло вместе с нею».

Размышления Тины были прерваны, когда их машина остановилась на лужайке возле небольшого каменного моста. Теперь, когда двигатель заглох, воцарилась полная тишина. Бормотание воды под мостом не нарушало гармонии, а воздух был наполнен ароматом диких роз, заросли которых красовались вдоль заборов.