Сыщик Путилин - [40]

И вот в эту секунду из-за портьеры соседней комнаты выглянуло лицо торжествующей великой еврейки — Золотой Ручки, послышался ее совершенно демонический смех.

— Постойте!.. Погодите! — властно приказала она. — О, дайте мне упиться торжеством этой победы! Здравствуйте, Иван Дмитриевич! Здравствуйте, великий Путилин! Попались?

— Ничуть не бывало, великая Блювштейн! Правда, эти негодяи довольно крепко держат меня, но я сейчас освобожусь от их нежных объятий.

— Попробуй! — прохрипели те, точно бульдоги, впившиеся в тело живого человека.

— Слушайте, Путилин, не устраивайте высокой трагедии, на которые вы великий мастер. Сознайтесь, что вы… опростоволосились! А?

— Ничуть не бывало. Я отлично знал, что Азра вами подослана. Только вот как вы это чучело между собой поделите? Котултовский, я давно его ищу, ваш любовник и вместе с тем жених Азры. Смотрите не раздеритесь! Хотя драться как раз вам и не придется: вы пойдете на каторгу, Азра — в тюрьму.

— А ты?! — затряслась от бешенства знаменитая мошенница-убийца, задетая за самое живое — за чувство ревности. — Ты куда пойдешь, проклятый Путилин?

— Я? Домой поеду. Мне чертовски хочется обедать, Сонечка Блювштейн!

— Сейчас… сейчас я тебя угощу.

Золотая Ручка стала вынимать что-то из кармана.

— Шприц с ядом, Блювштейн? Вы какой употребляете? Акву тофану или кураре? У меня, например, есть отличная доза кураре. Давайте меняться, Сонечка?

Тут произошло нечто поразительное: великая еврейка, женщина, никогда не знавшая, что такое страх, замешательство, вдруг побледнела как смерть и широко раскрытыми глазами уставилась на Путилина.

— Как?! Вы и это знаете?!

— И это знаю, Сонечка…

— Слушайте, Путилин, кто вы — черт или обыкновенный человек?

Великий сыщик рассмеялся:

— Вот это я понимаю, это разговор начистоту. Я, Софья Блювштейн, ваш карающий меч.

— Что ты с ним время теряешь? — вырвалось у Котултовского. — Кончай его скорее, или мы сами перегрызем ему шею.

Шесть крепких рук держат Путилина. Он чувствует горячее дыхание озверелых людей. Оно жжет его.

— Молчать! — крикнула Золотая Ручка, сверкнув глазами. — Вы чертовски умный человек, Путилин. Я знаю, что из ваших лап не так-то легко вывернуться. Но неужели вы думаете, что вы меня возьмете?

— Возьму.

— Да ведь вы сейчас умрете? С вами покончено, Путилин!

— Повинуюсь… ваше счастье. Но слушайте, Сонечка: когда через несколько дней вы будете в моих руках, я вам отплачу сторицей.

— С того света, великий Путилин? — злобно расхохоталась Блювштейн и стала медленно подвигаться к своему гениальному противнику.

В руке она держала шприц.

— Ну-ну, Сонечка, не трусьте. Один укол — и Путилина не будет!

— Верно, верно… Я отомщу тебе за массу наших собратьев…

— Постой, Сонечка, а разве ты забыла, как я спас от каторги еврея Губермана? Ведь он обвинялся в возмутительном убийстве девочки.

Рука Золотой Ручки дрогнула, но ее замешательство длилось недолго. Все ближе и ближе подвигается она к своему заклятому врагу. Путилин уже слышит аромат ее крепких, пряных духов.

— Сюда! — громовым голосом закричал он.

Миг — и Сонечки Блювштейн не стало. Она будто куда-то испарилась или провалилась.

— Берите их! — приказал Путилин вбежавшим агентам.

Разжались руки обезумевших от страха негодяев, и они выпустили Путилина. Три обитателя тайной квартиры были арестованы.

— Ваше превосходительство! Главную-то мы и упустили! — с досадой произнесли агенты.

— Я редко кого выпускал! — спокойно ответил Путилин. — Или вы разуверились во мне?

Он стоял улыбающийся, с горящим взором.

Светлейшая княгиня Имеретинская. Барон Ротшильд

На вокзале Варшавской железной дороги царило несколько необычное для того времени оживление. Причиной его явилось событие необычайной важности: в одном и том же поезде должны были отправиться двое высокопоставленных пассажиров — ее светлость княгиня Имеретинская и барон Альфонс Ротшильд, всемирно известный миллионер. Три выездных лакея в ливреях с княжескими гербами суетливо метались по внутренним помещениям вокзала.

— Приготовить место в зале ее светлости!

— Сколько осталось времени до отхода поезда?

— Филиппов, сдай багаж!.. Ее светлость приказала осторожнее обращаться с этим сундуком.

С ними суетились и носильщики первоклассной петербургской гостиницы «Hotel de France».

— Барон сейчас уже приедет. Заказан ли кофе-гляссе? — безбожно врали по-французски русские комиссионеры отеля. — Монсир ле барон… господин Ротшильд так любит этот освежающий напиток.

Сотни взглядов, в которых светились любопытство и острое чувство зависти, провожали выездную свиту могущественных владык земного счастья. С перрона донесся первый звонок.

— Где же Ротшильд? Хоть бы глазком на него поглядеть! — неслись сдавленные возгласы.

У входа произошло какое-то движение. Выездная свита ее светлости бросилась туда стремглав. В общий зал входила великолепная дама в строгом, но стильном аристократическом туалете.

— Я не опоздала? — послышался мелодичный голос.

— О, ваша светлость, еще только первый звонок! Места для вашей светлости уже готовы.

Она шла как царица среди безмолвно и почтительно расступившихся перед ней людей.

— Барон! Барон идет!