Сыны грома - [98]
– Ярл всегда сам решал за нас всех, и меня это устраивало, – сказал викинг, сидя на скале и обстругивая палку, как часто делал его брат. Бьорн был не так искусен и никогда бы не смог вырезать на камне рунический узор, подобный тому, который ему посвятил Бьярни, но простую ручную работу он любил, и теперь она как будто успокаивала его брата. – Этого дохляка Сигурд тоже позвал. Хочет дать ему слово. – Бьярни кивнул на Рольфа, который, казалось, стал для датчан кем-то вроде вожака. – Не нравится мне, что они суют свои клювы в наш хлеб. Видал бы ты, как они шептались, сбившись в кучу. Похоже, что-то замышляют.
– А завтра они, чего доброго, захотят смочить бороды нашим медом, – простонал Брам, сидевший на корточках за деревом. – Датские ублюдки! – прибавил он и закончил свое дело, громоподобно выпустив газы.
– Теперь они хотя бы не потянут руки к нашему серебру, которое лежит то ли на речном дне, то ли у франков в сундуках, – буркнул Кьяр, кормчий «Фьорд-Элька».
Его близко посаженные глаза метнули в меня взгляд, способный пронзить броню. Я мог бы сказать ему, что, если б мы не пожертвовали серебром, он бы теперь почти наверняка разлагался и вонял. Но спорить было бесполезно, и я просто ушел, буркнув себе под нос: «Видал я псов поумнее, чем эти сукины сыны».
Захотев полюбоваться заходящим солнцем, я взобрался на скалу, покрытую пятнами желтого мха, и понял, что остров ужасно мал. Невольно мне на глаза попался отец Эгфрит: он разговаривал со своим пригвожденным богом, стоя на коленях в траве. Обернувшись, монах выгнул брови так, словно его молитвы были услышаны раньше, чем он предполагал.
– Ах, Ворон, – сказал он, шмыгнув носом, – рад тебя видеть, мой мальчик.
– Ясно, монах, почему твой бог любит невольников и шлюх, – презрительно сказал я и оттопырил щеку языком. – Они тоже всегда на коленях.
Эгфрит, нахмурясь, встал и отряхнул с балахона пушистые семена скерды.
– Оставь эту плотскую грязь при себе, юноша, и давай поговорим как мужчина с мужчиной.
Говорить с ним я не хотел и потому развернулся, чтобы спуститься к кораблям, возле которых в тот день тоже было невесело, однако монах меня окликнул:
– Постой, мне нужно тебе что-то сказать.
Я никуда не спешил и потому решил остаться – хотя бы ради того, чтоб кинуть в монаха еще несколько оскорблений. К тому же мне вдруг подумалось, что дело касается Кинетрит, с которой я так и не поговорил после того, как мы выкрали ее из монастыря. Да и тогда она меня словно не узнала. Я подошел к Эгфриту и уставился на неспокойное аспидно-серое море. Низкое вечернее солнце роняло на воду пятна серебра, насмешливо напоминая мне о потерянном богатстве. Мои косы, подхваченные резким соленым ветром, били меня по лицу.
– Твой замысел нас всех спас, – сказал монах.
– Ты один так думаешь, – ответил я, спрятав удивление под маской холодности. – По-моему, даже Сигурд жалеет, что сделал, как я предложил.
– Они простые люди, Ворон, и потому могут стать легкой добычей для того, кто сеет зло и суеверия. Они не видят истинного пути. – Эгфрит тряхнул своей куньей головенкой. – Даже псы умнее большинства из них. – Внезапно он улыбнулся: – И все же они понимают, что ты был прав. Я уверен.
– Осторожней, монах. Я ведь тоже из этих простых людей.
– Видишь ли, юноша, я придерживаюсь иного мнения. И потому, – он напустил на себя строгий вид и поднял палец, – ты мне небезразличен. Ты и твой ярл, коли желаешь знать. Если я вытащу вас двоих из когтей Асгота, то и для остальных еще есть надежда.
– Асгот? – выпалил я. – Да я терпеть не могу этого старого блохастого волка!
В глазах Эгфрита как будто сверкнула молния улыбки. Затем монах глубокомысленно кивнул.
– Потому что он убил твоего друга-плотника…
– Потому что он прогнил, как старый корень, и ему неведома честь.
Мой ответ заставил Эгфрита задуматься. Его седеющие волосы шевелились на ветру, точно гусиный пух. На выбритой макушке багровел уродливый шрам, оставленный Глумовым мечом, что висел теперь у меня на бедре. Прежний капитан «Фьорд-Элька» выдрал из головы монаха кусок мяса, а возможно, и кости, но тот умудрился остаться в живых, чтобы донимать нас всех, словно кусачий слепень.
– Скоро начнется тинг, – сказал я и, набрав полную грудь прохладного воздуха, подумал, что зима не за горами.
Потом я повернулся и пошел прочь.
– Я пришел сюда молиться о ней, – сказал Эгфрит. – Она потеряна, Ворон. Она потеряна, а найдет ее Асгот.
Не оборачиваясь, я продолжал идти по скалам, поросшим щетинистыми клочьями травы. Внизу трава сменилась водорослями, а в голове у меня все звучало: «Она потеряна, Ворон». Эти слова повторялись снова и снова, как биение морских волн о берег или плеск франкской реки под еловым веслом.
Глава 29
Кинетрит сидела одна, укрывшись от ветра за скалой на восточной стороне острова. Рядом трещал небольшой костер, от которого шел едкий грязно-желтый дым, щипавший горло. Это горели волосы. Кинетрит отрезала свои косы и бросила их в огонь, где они почернели, скукожились и стали испускать отвратительный запах.
– Как ты, Кинетрит? – мягко спросил я, садясь подле нее.
Она смотрела куда-то вдаль, поверх полузатопленных скал, среди которых плескалась вода, выводя бесконечно многообразные пенистые узоры. Течения, сходясь, устремлялись к одному из больших островов. Мы прошли мимо него, побоявшись пристать: он мог оказаться обитаемым, а значит, и охраняемым императорскими военными судами. Я повторил вопрос, подумав, что Кинетрит, погруженная в свои мысли, его не слышала. Когда я посмотрел на нее, а она – на меня, моя плоть содрогнулась и я, к своему стыду, принужден был отвести взгляд. Глаза, прежде зеленые, как весенние почки, отяжелели и помутнели, как застарелый лед. Кожа обтянула кости, отчего в лице стало еще больше ястребиной дикости, чем прежде.
Славен и любим богами ярл Харальд, многочисленны и могучи его воины, крепок и богат город… Но есть люди, которым не по нраву его сила. Один из них – сам конунг Горм, которому не нужны вассалы едва ли не могущественнее его. И вот однажды он столкнул лбами дружины двух соседей – Харальда и Рандвера, – пообещав первому свою помощь, но в решающий момент оставшись в стороне. Преданный им ярл со старшими сыновьями погибли, угодив в расставленную им ловушку, ибо конунг заранее вошел в сговор с Рандвером. Победителю отдали на поток и разграбление город Харальда, и спастись удалось лишь немногим.
IX век. Эпоха викингов. Время, когда полчища честолюбивых искателей приключений покидали родную Скандинавию и отправлялись за добычей на побережье Европы. Среди них были благородные воины и изгои общества, пираты и великие мореплаватели.Эти люди несли угрозу благополучию Англии, разоряли и жгли поселения и монастыри. Немногим из вступивших с ними в схватку удавалось остаться в живых. Но подмастерье плотника, попавший в плен к викингам, не просто выжил. Предводитель норвежцев Сигурд Счастливый посчитал, что боги связали воедино нить их судеб, и не только дал юноше имя Ворон, но и принял его в братство викингов, превратил в непревзойденного воина.
…Беспокойная судьба викинга забросила ярла Сигурда Счастливого и его неустрашимых бойцов в священный город Рим. Здесь «волчья стая» приняла участие в возрожденных гладиаторских боях, прельстившись на богатый приз серебром. Тут-то и приметил искусных северных воителей беглый византийский базилевс Никифор. В результате дворцовых интриг он потерял свой трон в Константинополе и теперь горит желанием уничтожить самозванца, захватившего власть в империи. Плата за острую сталь и горячую кровь предложена немалая – Никифор пообещал буквально озолотить Сигурда и его викингов.
В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.
Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.
Известный британский ученый профессор Джон Перри представляет историю европейских географических исследований и открытий, развития торговли и поселений за пределами Европы с начала XV до конца XVII века. Это была эра, когда Европа открывала для себя мир за пределами своей территории. Она началась с Генриха Мореплавателя и португальских путешествий и закончилась 250 лет спустя, когда «разведка» была почти завершена. Профессор Перри рассматривает политические, экономические и религиозные стимулы, побудившие европейцев к исследованиям и завоеваниям, а также анализирует природу и проблемы их поселений на колонизированных землях.
Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.
Лорд Люсьен Сен-Клер, герой войны с Наполеоном, красавец, щеголь и покоритель женщин, легко вскружил голову подопечной лорда Карлайна, прекрасной мисс Грейс Хетерингтон. Но и Сен-Клер был покорен красотой девушки, ее прямодушием и искренностью. Впрочем, у него не было серьезных намерений в отношении Грейс, разве что добавить ее в качестве интересного экземпляра к его донжуанскому списку. Судьбе было угодно, чтобы ночью Люсьен по ошибке попал в спальню Грейс, и в самый неподходящий момент туда же заглянула леди Карлайн.
Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина — в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой.
Ханна Мэллой, выросшая в богатой респектабельной семье, оказалась на улице, где не было не только комфортабельных отелей и шикарных магазинов, но и даже булыжных мостовых с аккуратными тротуарами и уличным освещением. Однако привел сюда девушку не злой рок, а непокорный нрав — она сбежала из-под венца, покинув буквально у алтаря ненавистного жениха, выбранного отцом, чтобы упрочить и без того процветающий семейный бизнес. Понимая, что отец не сдастся и наймет лучших сыщиков, чтобы вернуть беглую дочь, Ханна решает вступить в фиктивный брак.
Заключительная часть трилогии – «Черный тополь» – повествует о сибирской деревне двадцатых годов, о периоде Великой Отечественной войны и первых послевоенных годах.