Сын Ветра - [13]

— Ни за что!

— Зря. Вы находите это оскорбительным? Я — нет.

— Ложитесь! — злым шёпотом велела доктор ван Фрассен. — Не создавайте лишних сложностей!

— Рекомендую прислушаться, — кивнул брамайн.

Без малейшей неловкости он простёрся на полу. Похоже, у него имелась в этом большая практика.

За дверью послышались шаги.

Контрапункт Вернутся не все, или Браво, маэстро!

Кувыркался у нас на манеже один коверный. Смешной, фактурный, всем хорош. И случилась у него удачная реприза, просто убойная. После этого он каждую новую репризу сравнивал с тем успехом — так ли смеются, иначе ли, лучше, хуже, ярче, бледнее… Пропал коверный. Он больше не смешил, он сравнивал, ходил по манежу с линейкой.

К чему это я? Да так, смотрю по сторонам.

Из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка

— Вниманию встречающих рейс номер 31/16-бис Тилон — Китта! Выгрузка пассажиров и багажа окончена, пассажиры проходят таможенный и пограничный контроль…

Самба Бимбири-Барамба, лейтенант рубежной стражи Китты, пребывал в наилучшем расположении духа. Во-первых, вчера ему дала длинноногая Венди, из-за чего он категорически не выспался; во-вторых, Венди обещала дать ещё раз — сегодня, после смены. Обещания Венди стоили дешевле пареной репы, это подтверждала целая армия конкурентов Самбы, но мало ли? Репы Самбы не парил, он даже не знал, какова она в постели, эта репа. Вдруг повезёт! Отчего бы и не дать, если Самба из тренажёрки не вылезает, и бицепс у Самбы, и дельты, и грудак. Как поёт известный задохлик, рэппер Суббота: «Бабы уважают бицепс, нету бицепсу цены, я ж скажу вам: „Задолбитесь, пацаны!..“» А в-третьих, и это главное, позавчера Самба сорвал на крысиных боях славный куш. Хватило на вчерашнюю Венди, хватит и на сегодняшнюю, которая после смены, если не обманет, и на бутыль красного с сигарой.

Жалованье в конце месяца, так что выигрыш очень кстати.

— Ваш паспорт, баас.

На старичка он обратил внимание ещё тогда, когда старичок топтался на жёлтой линии. Последний в очереди, нет, предпоследний. За старичком ждал лопоухий парень лет двадцати: серая кожа тилонца, вялый рот маменькиного сынка. Рыхлый животик свисал за поясной ремень, бицепсы — горе горькое. На фоне парня старичок выглядел живчиком, эдаким профессиональным бодрячком. Спинка ровная, плечи вразлёт, губы в улыбчивую ниточку. И наряд попугайский: сюртук цвета темной лазури, оранжевая рубашка в пальмах. Воротник наружу, поверх сюртука. Сказать по правде, Самба и сам не знал, чем заинтересовал его старик. Припудрился, машинально отметил Самба. Даже нарумянился. Видать, цвет кожи нездоровый.

А взгляд и вовсе больной.

В какие-то мгновения казалось, что старичок еле держится на ногах. Вот сейчас шлёпнется на коленки, повалится набок, захрипит — и давай, лейтенант Бимбири-Барамба, оформляй смерть при въезде на территорию. Но мгновение пролетало стрелой, дед-попугай выпрямлялся, улыбался, и в улыбке его ясно читалось: «Нет, мальчики! Я ещё спляшу на ваших могилах!» От жёлтой линии к стойке, за которой сидел Самба, он прогарцевал на манер игривого жеребчика — и воззрился на Самбу, словно не понимал, кто перед ним

— Ваш паспорт, баас, — повторил Самба.

Жеребчик, подумал он. Если жеребчик, то деревянный, на шарнирах. Старик до чёртиков напоминал марионетку, которую ведёт на нитях неопытный кукольник. Слишком резкие движения, слишком дёрганая моторика. Сидит на лекарствах? Наркотиках? Бывают такие пилюльки, от которых суставы током прошибает. Волнуется? Что-то замыслил? Вряд ли. Террорист, ухмыльнулся Самба. «Лев Пхальгуны» на пенсии.

И едва удержался от смеха.

На поясном крюке лейтенанта шевельнулась табельная мамба. Двухметровый аспид изогнулся дугой, точёная головка всплыла над стойкой. Большие не по-змеиному глаза уставились на пассажира. Раскрылась пасть, являя зрителям пару длинных, очень острых клыков на верхней челюсти. Паспорт, намекала мамба. Люди ждут, не задерживайте.

— Да ладно тебе, — старичок наклонился к мамбе, уставился в упор. Десять сантиметров отделяло его от ядовитой молнии. — Иди спи, подруга. Я сейчас, я быстро.

Обалдев от восторга, Самба глядел, как змея сматывается обратно на крюк — и проморгал момент, когда перед ним лёг паспорт старичка. Подождёт, решил лейтенант в адрес парня-тилонца. Парень сгорал от нетерпения, кусал губы, сжимал кулаки, но Самба твёрдо вознамерился поболтать с весёлым старичком. Что-то тревожило Самбу, какое-то смутное предчувствие, но это могло быть и результатом недосыпа.

— Карл Мария Родерик О’Ван Эмерих, — вслух прочёл Самба, раскрыв паспорт. — Вы что, все въезжаете на Китту? По одному паспорту?

Старичок расцвёл: шутка пришлась ему по вкусу.

— Все, обязательно все! Но знаете, что я вам скажу…

Он присмотрелся к беджу на груди Самбы:

— Вот что я вам скажу, офицер Бимбири-Барамба, — старичок так вкусно прокатил многочисленные «р-р», так ловко выговорил зубодробительное обращение, что рот Самбы расползся в ответной усмешке. — Въезжаем-то мы все, а вернутся не все. Нет, не все, это я вам гарантирую.

— Кто останется, баас? Карл? Мария? Родерик?

— Полагаю, что Карл, офицер.

— Если свыше полугода, Карлу придется обратиться в миграционную службу.