Сын теней - [176]

— Пожалуй, — согласилась я, а потом заставила свое усталое тело подняться и пошла на другую сторону холма, туда, где гладкие валуны смотрели на неподвижное озерцо. Туда, где стоячие камни, покрытые столь древними письменами, что даже друидам был неведом их смысл, молча хранили глубокие тайны земли. Проходя мимо них я, кажется, услышала голоса, говорящие мне: «Хорошо. Хорошо». Это место не принадлежало Дивному Народу, с их богами и богинями, их ослепительной красотой и ужасающей силой. В этом месте царили более старые и темные силы. Место Древних, кровь которых текла в моих жилах, если верить легенде о бандите Фергусе и его невесте из Фоморов. Я верила. Я почувствовала в себе эту кровь, прикасаясь рукой к камням на холме. Я ощутила исходящую глубоко из земли дрожь и снова услышала: «Хорошо».

Как же у меня мало времени! Как мало его осталось, чтобы вернуть Брана в этот мир, пока он не погиб от ран, от отчаяния… да просто от жажды. Бран не мог пить. Его люди устроили меж камней навес, натянули парусину, так что можно было смотреть изнутри на спокойные воды озера, или на костерок, горящий меж камней. Он недвижно лежал там на тюфяке.

— За малышом нужно очень следить, костер — это опасно, — предостерег меня один из них. — Мы на всякий случай подняли его повыше.

Но мне нечего было беспокоиться о Джонни. Мне принесли его, он поел, уснул, и я уложила его на постель из папоротника и накрыла одеялом из лисьих шкур. Его собственное, любовно сшитое мной одеяло, осталось в Шии Ду. Когда мальчик проснулся, его унесли. Я время от времени видела его на руках какой-нибудь облаченной в кожу няньки, или в заботливо сплетенном кем-то гамачке, или высоко на чьих-нибудь широких плечах, или рядом с Крысой на ковре из сухих листьев, где он с удовольствием точил новообретенные зубки о черствую корку. Пришлось смириться с тем фактом, что у Джонни внезапно появилось куда больше дядюшек, чем нужно маленькому мальчику. Я не без сожалений оставила его целиком на их попечении. Он был еще очень маленький и совершенно бесстрашный.

Что же до Брана… я не отваживалась рассказать остальным, как же мне жутко. Я положила припарку на рану на голове, и теперь на быстро отрастающих кудрях красовалась аккуратная повязка. Мне помогал Альбатрос, он отказался от отдыха. Змей тоже все время крутился неподалеку. Мы усадили Брана и держали его голову, прикладывая влажную губку к его губам. Но жидкость стекала по подбородку на одеяло, словно сам он утратил всякое желание себе помогать.

— Как долго он протянет без воды? — спросил Альбатрос.

— Может, еще день. — Я старалась скрыть отчаяние, но меня выдавала дрожь в голосе. Я видела, как у Брана запали щеки, как под ярко разрисованной кожей проступили скулы. Я чувствовала, какими костлявыми стали его пальцы, как исхудали запястья, где на сухой бледной коже темнели крылатые насекомые. Я слышала, какое медленное и слабое у него дыхание. Альбатрос не знал, сколько времени Бран провел, скорчившись в каменной могиле, он сам потерял счет дням, проведенным в Шии Ду.

— Я хочу тебя кое о чем попросить, — сказала я Змею, стоявшему у изножья тюфяка.

— Что угодно.

— Я хочу, чтобы ты послал кого-нибудь на поиски моего отца. Его нынешнее имя — Ибудан из Семиводья, но когда-то он звался Хью Херроуфилд, он бритт. Он очень высокий, крепкий, рыжеволосый мужчина. Его ни с кем не спутаешь. Он собирался в путешествие через пролив прошлым летом и уже должен бы вернуться в Семиводье. Он может быть где-то на полпути, должен быть, если его ушей достигли новости из дома. Я знаю, что если кто и может его найти, так только твои люди. И они должны торопиться.

— Считай, дело сделано.

— Спасибо. Позже, я хочу, чтобы все собрались здесь. Мы должны… должны попытатсья вызвать Командира назад. Нам как-то придется дать ему понять, что уходить еще рано, что он здесь очень нужен.

— Я всех соберу. Проси о чем хочешь, Лиадан. Тебе не нужно самой выбиваться из сил. Мы можем быть сильными вместо тебя.

Я ласково коснулась его запястья, там где начинался нарисованный браслет из переплетенных змей, опоясывавший всю его мускулистую руку до плеча.

— Вы и так только это и делаете. И ты, и все остальные.

Я держала свои дурные предчувствия при себе. Я не сомневалась, что мне предстоит именно такая задача, о которой когда-то рассказывал Финбар. Исцеление, которое потребует крайнего напряжения всех моих сил. Но Бран лежал, как мертвый, он глубоко ушел в себя, будто сам, по собственной воле, укрылся в той тесной лишенной света тюрьме, куда его заточил Эамон, словно считал, что «там ему самое место». Я смотрела, как солнце всходит над горизонтом и поднимается все выше. Смотрела и понимала, что он от меня ускользает. Как-то он сказал, что «подходит только для жизни в темноте» и «марш обратно в свой ящик, сученок». И вот поглядите, в критической ситуации он именно это и сделал. Он носит свою темницу внутри себя, и дверь туда крепко заперта. Найти ее и отпереть — значит проложить себе путь сквозь темные воспоминания, сквозь те самые секреты, которые, как он считал, лучше бы похоронить.