Сын Сумерек и Света - [54]

— На твоём месте я бы воздержался.

— Что ж, ладно… А когда вернёшься?

— Точно не знаю, всё зависит от обстоятельств.

— Тогда нам нужна связь, — заметил Морган. — Пойдём ко мне, я дам тебе чистый Огненный Глаз, и мы…

— Нет, не получится, — покачал я головой. — Ваши колдовские камны слишком слабы и не годятся для связи между мирами.

— А какие годятся?

— Такие, как этот, — ответил я, показывая на кольцо с голубым камнем. — Это Небесный Самоцвет, сумеречный артефакт, считается самым лучшим из всех индивидуальных талисманов. Большинство наших колдунов пользуются именно Самоцветами.

— Понятненько, — произнёс Морган с иронией и некоторой язвительностью. — А ты не подскажешь, в какой лавке можно купить сей сумеречный артефакт?

— В городе Олимпе ими торгуют на каждом углу, — в тон Моргану ответил я. — Обязательно там буду и выберу для тебя самый лучший. А пока что…

Я умолк и задумался. Собственно, я мог наложить на Огненный Глаз Моргана усиливающее заклятие, подключить его к Формирующим, а потом «познакомить» с моим Самоцветом. Но такие чары могли бы вступить в конфликт с магической структурой самого камня, и он перестал бы подчиняться Фергюсону. Поэтому я отказался от этой идеи и достал из верхнего ящика комода маленькое прямоугольное зеркальце с отбитым углом.

— Не постесняешься держать его при себе? — спросил у Моргана.

— Ну… ради дела пойду на такую жертву. — ответил он. — А что дальше?

— Сейчас увидишь, — сказал я, вызвал Образ Источника, наложил на зеркальце соответствующее заклятие и закрепил его несколькими вспомогательными чарами.

Морган с восхищением наблюдал за моими действиями.

— Круто! — сказал он, глаза его горели. — Научишь меня?

— Как-нибудь позже, — пообещал я и отдал ему зеркальце. — Теперь ты найдёшь меня где угодно.

— А его нужно настраивать на мой камень?

— Нет, зеркальце само стало колдовским инструментом. Оно настроено на мой Образ и не требует никаких магических манипуляций. Через него со мной может связаться любой человек, не только ты. Нужно только сосредоточиться на нём и подумать обо мне. А если я сам захочу поговорить с тобой, зеркальце тихо зажужжит. Тогда ты должен просто…

— Сосредоточиться на нём и подумать о тебе, — с кислой миной подхватил Морган. — И никаких магических манипуляций. Может, ещё добавишь чар, чтобы оно само выпрыгивало из моего кармана? А то я, чего доброго, не смогу его достать.

Он был так по-детски огорчён, что я уступил и, хоть времени было в обрез, детально разъяснил ему механизм функционирования зеркальной связи — пусть он немного попрактикуется со своими коллегами-магистрами, пока я буду отсутствовать.

Потом мы попрощались, Морган пожелал мне удачи и скорейшего возвращения, и я переместился в спальню Дейдры.

Она всё ещё спала, беспокойно ворочаясь в постели. Первым делом я углубил её сон, сняв тревогу и напряжение. Дейдра затихла, на лице её появилось выражение спокойствия и безмятежности, губы тронула счастливая улыбка. Очевидно, ей начало сниться что-то приятное. Она ласково прошептала моё имя.

«Я тоже люблю тебя», — с нежностью подумал я и на приступил к делу.

Я без труда обнаружил наложенное на Дейдру заклятие. Моя догадка оказалась верна: это были противозачаточные чары, весьма похожие на те, которые используют ведьмы из Домов во избежание нежелательной беременности. Эти чары были чисто психологического свойства и не влекли за собой никаких необратимых нарушений функционального или органического характера, однако они основательно «увязли», вторгнувшись глубоко в подсознание, в область инстинктов и безусловных реакций. Ещё я обнаружил, что кто-то уже пытался снять заклятие, но потерпел неудачу. Бронвен, догадался я. Вот видишь, дорогуша, искусство и мощь — две большие разницы; в такой тонкой и деликатной сфере, как человеческий организм, главное мастерство, а не сила.

В мыслях я помянул добрым словом мою тётю Помону из Сумерек, которая обучала меня премудростям медицины. Благодаря её урокам, я знал, что делать, и довольно быстро нейтрализовал действие чар со всеми их последствиями. Теперь Дейдра могла родить мне хоть сотню сынов и дочек.

Она продолжала спать, безмятежно улыбаясь во сне. Её лицо было так прекрасно, так трогательно-невинно, что у меня раз за разом перехватывало дыхание. В её присутствии боль за Дианой унялась; рядом с Дейдрой я почувствовал, что горе перестало сжимать моё сердце. Она и только она способна излечить меня от тоски по утраченной любви, только с ней я обрету покой и счастье…

Я смотрел на Дейдру и никак не мог заставить себя уйти не попрощавшись. Я терпеть не могу душераздирающих сцен расставания, но это было выше моих сил — покинуть её, не унося на своих губах вкус её губ, не согретый теплотой и лаской её тела… Я торопливо снял с себя одежду и забрался под одеяло. Ещё не проснувшись окончательно, Дейдра инстинктивно прильнула ко мне и ответила нежностью на мою страсть.

Потом мы лежали обнявшись. Время от времени я целовал её в губы и с грустью думал о неизбежной разлуке и предстоящей мне дальней дороге.

— Любимая, — сказал я. — Помнишь, ты просила, чтобы при любых обстоятельствах я оставался самим собой.