Сын Ра - [64]

Прием пищи в бийском артполку всегда было экзистенциальным мероприятием — самой настоящей борьбой за выживание. Из 55 солдат в полку только 7 имели славянские корни. Мои «дорогие землячки» Мякишев и Каширский попали в соседний кавказский дивизион и, забыв про свои дорожные клятвы, не желая осложнять себе и без того трудную жизнь, полностью «легли» под чеченцев (я их за это совсем не осуждаю — в этой ситуации каждый выживает, как может). Я, как всегда, остался в полном одиночестве, в очередной раз доказывая всем, что, все-таки, даже «один — в поле воин».

Однажды, во время обеда, я как всегда остался без хлеба, мяса и масла. С голодной злостью глядя на чавкающих «зверей», я, недолго думая, нагло запустил пятерню в тарелку лысого азербайджанца по имени Азер, аппетитно уплетающего куски вкусной говядины — самого взрослого из сидящих за столом, очень похожего на легендарного Саида из культового советского фильма «Белое солнце пустыни». Азер в бешенстве вскочил из-за стола и со словами: «Я твой маму е…, я твой папу е…», — нанес мне не очень сильный удар в челюсть. «А я тебя е…», — сказал я и опрокинул бачок с уже остывшим супом прямо ему на голову. Все сидящие за столом «звери»: узбеки, таджики, ингуши — разом вскочили из-за стола и, окружив меня, начали со всех сторон тыкать мне под ребра ложками. «Я вас, баранов, всех в дисбат «законопачу»!» — в бешенстве закричал я, отмахиваясь от них черпаком. В это время подоспел дежурный по части майор Черкасов (на этот раз очень даже вовремя), который в корне пресек эти «массовые беспорядки» в столовой.

После «отбоя» Азер вызвал меня в туалет (Господи, да у меня, наверное, де жа вю!), и начал свою вкрадчивую «персидскую» речь: «Воронин, ты знаешь на кого сегодня руку поднял? Я — иранец, перс!» — с гордостью произнес новоявленный ариец. «Что — то я не слышал о такой национальности в СССР — «иранец», — сказал я. — Азер, а ты зачем первым стал оскорблять моих родителей? У меня «железное» правило — в таких случаях сразу бить морду!» «Ладно, сержант, извини, я не знал, что ты — такой резкий. Я, как и ты, окончил очень хороший университет, только в Баку. И я тебя уважаю, ты — молодец, не испугался! Знай, что я здесь — в большом «авторитете»; если что — обращайся, всегда помогу, чем смогу!» — так, в очередной раз красиво, бескровно закончился этот дурацкий «едальный» конфликт — что называется, «много шума из ничего».

В июле 1987 года наш командир полка, прирожденный московский торгаш Елсукович, решил на нас заработать «калым» — на три недели «продал» меня и еще 10 солдат на бийское оборонное предприятие «Сибприбормаш». Это были, поистине, золотые деньки. Три недели цивильной кормежки по талонам в заводской столовой, а также возможность на обратном пути погулять по городу (с утра для солдат администрация завода подавала в воинскую часть автобус) — это дорогого стоит! Руководство предприятия определило нас в самый «проблемный» цех по производству столь необходимых народному хозяйству бензопил «Дружба-1» (наш юморной народ издавна в связи с этим «Дружбой — 2» называет обычную двуручную пилу). «Проблемным» этот цех был потому, что в нем были самые низкие расценки на всем «Сибприбормаше», поэтому в этом цехе соглашались работать только пожилые женщины, ученики УПК и вот теперь мы, солдаты — дармовая рабочая сила. Удивительно, не знаю почему, но это, в общем — то незначительное событие в жизни, прочно запало в мое подсознание, и спустя четверть века мне иногда снится и этот цех бензопил, и примыкающий к нему новенький корпус тогда секретного «гальванического» цеха. Вот уж, действительно, тайны человеческого подсознания непостижимы!

В цехе нас встретил испитой мужчина Петр лет 50 по прозвищу «Петруччио». Конечно, итальянского в нем было мало, кроме желания чего — нибудь выпить. Однако, в отличие от итальянских гурманов, Петруччио источал вокруг себя такой запах «амбре», как — будто его какие — то «доброхоты» — маляры от всей души покрасили изнутри жутко токсичной ацетоновой краской. Петруччио служил когда — то майором автобата в бийской мотострелковой дивизии, вышел в отставку и устроился в самый престижный на «Сибприбормаше» цех гальваники, в котором зарплата рабочих в то время в месяц составляла от 500 рублей и выше. За его алкоголические фокусы администрация предприятия периодически наказывала Петруччио рублем, переводя его на определенный срок в низкооплачиваемый цех бензопил. Работать ему там совершенно не хотелось, поэтому он очень обрадовался, когда увидел солдат, направленных ему в помощь. Это событие он решил отметить с помпой, и не успел я оглянуться, как 5 из 10 моих солдат (я был назначен командиром полка старшим группы) были пьяны, издавая вокруг себя отвратительный запах ацетона. Оказывается Петруччио угостил их своим фирменным «нектаром амброзия», приготавливаемого из клея «БФ». Для этого в банку клея в качестве абсорбента бросается щепотка поваренной соли, содержимое банки хорошо взбалтывается и из «заветной» спиртосодержащей жидкости удаляется образовавшийся в результате абсорбции каучуковый шарик клея. Я был просто в ужасе! «Вы все подохнете, болваны!» — гневно кричал я на пьяных солдат, а Петруччио только довольно ухмылялся пьяной ухмылкой и сангвинически успокаивал меня: «Да ничего не будет, мы уже здесь три года клей пьем и ничего».