Сын Наполеона - [39]

Повсюду возводили баррикады, повсюду брали в руки оружие. Все шло в ход в этом котле сопротивления. Не было никакого руководства движением, ни единого военного. Командиров выбирали на баррикадах.

Впрочем, в некоторых кварталах чувствовалась сильная рука тайной организации. В окрестностях улицы Мандар, например, громоздились две баррикады, сооруженные с большим знанием дела. Они были составлены из всего, что попадалось под руку. Здесь можно было увидеть матрасы и подушки, переложенные булыжниками мостовой, бочки с водой и песком на случай пожара.

Все это приводило людей, не знакомых с искусством городского боя, в совершенное изумление. Учитель рисования, застывший перед баррикадой на улице Мандар, воскликнул:

— Прекрасно! Как сработано! Точно фарфоровая!

— И это пойдет под огонь, дорогой! — послышался чей-то голос.

Он принадлежал рослому парню, весело глядящему из-под фетровой шляпы с широкими полями, какие носили в то время художники. Грубые штаны, куртка с галуном, шейный платок, трехцветный пояс, за который заткнуты пара пистолетов и сабля, бившая по пяткам, — да это же Арман Лартиг, одетый как повстанец!

Мастер только что закончил возведение своего детища, настоящего шедевра среди баррикад, и тут же позвал помогавших ему передохнуть в кафе «Прогресс», за дверью которого их ждала вконец растерянная госпожа Моран.

Кафе «Прогресс», как и задумывалось, стало штабом сопротивления в этом парижском квартале.

Лартиг все утро сновал по улицам, перебегая от группы к группе, отдавая распоряжения, сообщая новости, если не правдивые, то по меньшей мере правдоподобные, смеясь, предсказывал победу, не упуская возможности перецеловать всех женщин, которые только встречались ему. «Во имя Республики, гражданка!» — весело убеждал он их.

Студенты до поры до времени оставались в своем квартале.

Ни с той, ни с другой стороны не производилось никаких действий.

Во вторник, в пять часов вечера, Мармон решил разделаться с восстанием одним ударом.

А в это время у Казимира Перье собрались депутаты. В крахмальном пристегивающемся воротничке, напыщенный, претенциозный и торжественный, друг Луи-Филиппа напоминал кота, с вожделением созерцающего рыбок в аквариуме. Так бы и съел их — мешала вода. Он всеми фибрами ощущал власть совсем рядом, только руку протяни. Ах, какое великое наслаждение — заполучить трон! Удастся ли ему изловчиться и добраться до него, вожделенного трона, как вытаскивают из воды золотую рыбку. А если цель ускользнет? Если он упустит корону? Что станется тогда с ним? На карту поставлена жизнь, и это заставляло здорово призадуматься Казимира Перье.

Он, который постоянно, как утверждал Деказ, «рассматривал в зеркале свой язык», председательствовал на собрании и явно его затягивал, ссылаясь на необходимость получить дополнительные сведения. Коллега Берар выразил удивление.

— Неужели, господа, — ответил Казимир Перье с печалью в голосе, — вы не понимаете, какую смуту мы возбуждаем? И какой груз ответственности придется мне нести? Это чудовищно! Вы погубите всех нас, пренебрегая законностью. Из-за вас мы потеряем преимущество!

Пока собравшиеся пытались прийти к единому мнению, отчаявшиеся безумцы умирали на улицах. Нужно было много крови, красной и голубой, чтобы белое знамя вновь стало знаменем нации, трехцветным штандартом, с которым Наполеон прошел по всему миру.

Три славных дня

В то время как Париж превращался в поле битвы, король Карл X в Сен-Клу продолжал требовать неукоснительного соблюдения придворного этикета.

Аудиенции и иерархию никто не отменял. Каждый, кто пытался разъяснить королю политическую обстановку, наталкивался на спокойную и холодную улыбку:

— Господа, вы преувеличиваете опасность волнений. То же происходит при всех режимах с населением большого города, особенно в жару, как сегодня. В обязанность герцога де Рагуза входит поддерживать порядок и при необходимости восстановить его. Он справится с делом, которое мы ему доверили.

Придворному, упорно пытавшемуся обратить внимание короля на огромную опасность и важность восстания, он ответил со строгостью в голосе:

— Возвращайтесь в Париж и скажите, что вы видели короля, решившего ни в коем случае не входить в соглашение с восставшими и придерживаться прерогатив монархии!

Столь энергичный приказ король отдал хранителю королевской печати господину де Смеонвилю, явившемуся к нему с просьбой переправить министерство в безопасное место и не осмелившемуся изложить свою просьбу до конца.

Закончив разговор, Карл X, игравший в вист, вновь взял карты в руки, уронил одну на ковер и продолжил партию.

Когда наступила очередь ходить его партнеру, герцогу де Дюрасу, король заметил, что тот совершил ошибку.

— Что с вами? — спросил Карл X. — Вы плохо играете сегодня! Сбросьте масть, — добавил он сухо.

В Париже между тем восстание набирало обороты. Оно охватило все стратегические пункты столицы. Лувр атаковала группа из 300 восставших, приведенных из квартала Тамплиеров банкиром Мишелем Гудшо и юным студентом политехнической школы.

Испуганные швейцарцы, охранявшие Лувр, не решились стрелять. Свежо в памяти Десятое августа. Все же они дают один залп, чтобы сдержать наступающих, но со вторым не торопятся.