Сын лейтенанта Шмидта - [47]

Лицо Николая Шмидта выражало суровое раздражение (он думал о пропавшем камине). Сэм слушал, недоверчиво кривясь. Федор был испуган: он не подозревал, что в состав его костей входят такие страшные вещи.

— Дальше все просто, — ученый муж извлек из кармана рамочку. — Обыкновенная рамка, с помощью которой ищут воду. Отклоняется под действием биополя. Лечу больного внушением, замеряю поле до начала сеанса и после. Если оно увеличилось, значит, лечение идет успешно.

— А у меня тоже есть поле? — обеспокоен- но спросил дворник.

— А как же, поле есть у всех, но иногда оно такое маленькое, что его можно не заметить. Бывает, что поле неожиданно увеличивается. Некоторые говорят, что при этом они слышат щелчок.

— Натурой не берете? — спросил жестокосердный Николай. — Я знал артиста, который, дав концерт на птицефабрике, взял гонорар курами. На обратном пути несушки разлетелись, пух и перья по всему району… Скелет вы откуда взяли? Между прочим, вопрос не столь безобиден. Статья УК РФ — убийство с умыслом или по неосторожности. Не лучше — тайное приобретение тел в морге. Попробуйте доказать, что этим реквизитом вы обзавелись не криминальным способом.

— Как вы смеете? Я честный человек.

— Честный человек — это не профессия. Откуда вы взяли скелет?

— Купил в магазине школьных пособий. Есть инвентарный номер. Он привезен из Боснии.

— Ладно, оставим. Что вы так смотрите на дверь? Сами виноваты, не надо было столь легкомысленно прятать ключ. А вот за нанесенный моральный ущерб мы готовы заплатить. Во сколько вы оцениваете свой испуг? Фирма переведет почтой.

Разговаривая так, они вышли на дорогу, где и распрощались.

Проктолог остался у разрушенного дома, а Николай повел свою команду в город искать рекомендованную мадам Крандылевской гостиницу с клопами.

Однако не успели акционеры подойти к дому вдовы, как послышался рокот мотора и над Заозерском появилась выкрашенная в грозную полковую зелень винтокрылая машина. Металлическая стрекоза снизилась, едва не задела конек населенного птичьей и рыбьей чепухой вдовьего дома и удалилась в сторону тихой Варсонофьевской. Тупой нос геликоптера был украшен раскрытой акульей пастью.

— Ого! С каких это пор наши воздушные аппараты стали снабжать американской символикой? — удивился сын лейтенанта. — И вообще, что ему тут понадобилось? Не собирается же наша обессиленная военной реформой страна воевать с могучим финским шюцкором?

Появление странной птицы озадачило и флегматичного дворника:

— Смотрите, снижается. Сел около дома, где мы только что были. Может, они прилетели к вашему доктору, Шмидт? Может, надо сходить узнать, что они там делают?

Не успели галеасцы решить, стоит ли им возвращаться, как снова раздался металлический рев, диковинная машина поднялась над улицей и, кренясь, помчалась над ней, вздымая фонтанчики травы и пыли. Она боком со свистом пронеслась над головами кладоискателей, заставив их закрыть уши и присесть. При этом испуганному дворнику показалось, что он видит в квадратных затененных окошечках головы в генеральских фуражках с золотыми листьями.

Когда гром воздушного аппарата стих, в конце Варсонофьевской появилась медленно бредущая человеческая фигура.

Зорче всех глаза оказались у Сэма.

— Наш экстрасенс идет. Давайте расспросим его, Шмидт!

Когда проктолог приблизился, стало видно, что эскулап растерян, а то, что узнали из его сбивчивого рассказа члены товарищества, озадачило и их.

Дипломированный целитель совсем было собрался идти домой, когда на заросшую травой площадку перед домом опустился уже виденный ими воздушный корабль.

Повращав винтами, боевая машина замерла, а из ее брюха высыпала донельзя странная компания.

— Я даже остолбенел, увидев их, — пожаловался супруг Крандылевской. — Готов был встретить кого угодно, даже маршала, ведь машина-то военная, и вдруг выкатывает л оперетка: ряженый в цветном френче, инвалид в коляске, старуха-хиппи и еще какой-то кавказец. Главный из них был ряженый. Вы не видели в Мариинке оперу «Падение империи»? Там Керенский поет: «Октябрь идет, вступил в права». Так вот, такой же френч, как на Керенском, был и на нем.

— Оранжевый, — уверенно подсказал председатель.

— Небесно-голубой.

— Вот как? Любопытно. Но говорил-то он по-испански?

— По-немецки. Как же ему еще говорить, если все называли его: «герр Шварцкопф»?

Окончательно сбитые с толку галеасцы переглянулись, а слесарь-референт даже присвистнул:

— Отпад!

— Кавказец — это их охранник, а инвалид тоже важная шишка, — объяснил Николай. — Кстати, как вам понравилась коляска?

По словам эскулапа, она поразила его больше всего. Едва выкатившись из грозной машины, коляска сразу же устремилась к дому, по пути чуть не потеряв седока, перевалила через лежащее на дороге бревно, въехала в дом, одолела лестницу. Обследовав оба этажа и выбив по пути несколько закрытых дверей, электрический экипаж скатился вниз и, не дожидаясь, когда вернется вся компания, не издав ни звука, скрылся в боевом корабле.

— И знаете, — пожаловался в заключение медик, — пока этот цыганский табор рыскал по дому, к вертолету подошла собака, понюхала колесо, лизнула бензобак и завыла, как по покойнику. Жуть!