Сын леса - [3]

Тот шмыгнул носом, полез в камеру-будку.

Машина остановилась возле магазина. Алик не спешил вылезать из кабины, поглядывая вокруг, наслаждаясь недолгим своим торжеством. Но шофер все настойчивей выталкивал его, а сержант уже открыл дверцу. Алик поймал на себе несколько любопытных взглядов прохожих, вздохнул: «Вот и вся награда», неохотно вылез на асфальт, откинул волосы с лица за плечи и зашагал в магазин — нескладный, оборванный. Никому в этой толчее не было до него дела.

Из ЦУМа он вышел выбритый, с модельной прической — на первом этаже оказалась парикмахерская — в джинсах, в новенькой рубашке со складками, в пиджаке. Под мышкой — коробка с транзисторным приемником. Пиджак — так себе, зато много карманов: ради этого и был куплен. Алик растолкал по ним документы и деньги. А душа все чего-то ждала, хотела праздника и чуда… Надо было объехать друзей, раздать долги, встретиться с людьми, которым обязан помощью в разное время. Он уже сел в такси и назвал первый из знакомых адресов… Но передумал:

— Шеф, заворачивай на семидесятый разъезд — плачу в оба конца!

С ревущим приемником в руке, приодетый и напомаженный, он небрежно хлопнул дверцей машины, подъехавшей к самым воротам «Травлекарстпрома».

Подвывающей стаей навстречу ему выскочила из-под тополей озабоченная недопитием толпа потерявших его собутыльников. «Гульну слегка, а потом займусь делами», — подумал Алик.

Раз двадцать он рассказывал, как везли его в магазин из вытрезвителя — надоело. И опухшие похмельные рожи — обрыдли, и чья-то грязная квартира…

Алик умылся над заблеванной раковиной, сунул за пояс две бутылки водки, вышел, забыв транзистор. Уже на улице вспомнил про него, но возвращаться не хотелось.

Тусклое солнце маячило за колпаком накрывшего город дыма, подташнивало от едкого газа, которым были переполнены улицы. На переходах и перекрестках он метался как заяц от охотников: отскочил от «москвичонка» и угодил двумя ногами в грязный арык. Сплюнул, пробормотав: «Ну, мля, жизнь». Оглянулся с тоской — ни костерок развести, ни обсушиться — как живут здесь нормальные люди?

Хлюпая мокрыми ногами в туфлях, он пробрался сквозь толпу к остановке автобуса, но никак не мог понять — на котором из них и куда ехать. Взглянул на телевышку, вздымавшуюся над городом, и побрел на нее. Помнил, что где-то неподалеку есть узкие улочки и кривые переулки старой «Нахаловки». А там он знал кого и где искать. К черту собутыльников — ему нужна была тихая комната без навязчивой музыки и без рева машин за окнами, нужна ласковая женщина.

Такой сейчас представлялась Люська. Когда-то Алик прожил с ней почти год, пытаясь стать горожанином. Почти жена имела ветхий дом в тихом районе. И он, пусть не сразу, нашел его, постучал в окно, как когда-то, правда не очень-то надеясь застать ее дома. Но, откинув занавеску, выглянула и вправду она: то ли пополневшая, то ли опухшая — посмотрела на него как на чужого. Вышла на крыльцо.

— Давно приехал? — спросила, зябко подергивая плечами под легким платьем.

В дом не приглашала, навстречу не шла.

— Замуж вышла, что ли? — напрямик спросил Алик.

Люська хмуро кивнула, разглядывая оттопыренный карман пиджака на госте, потом решительно тряхнула кудряшками:

— Заходи!

Алик прошел на кухню, сел за прибранный стол.

— Мужик на работе?

— Угу!

— У меня флакон, — хлопнул себя по карману.

— Наливай!

— Как же без мужика с замужней бабой пить? Нехорошо, — сказал он, но, поколебавшись, вытащил бутылку, бросил на стол пачку сигарет.

— Нехорошо! — согласилась Люська. Поставила два стакана, выпила, закурила, вздохнула: — Если придет трезвый — бить будет!

— Найди мне бабу, но чтоб с квартирой! — Алика вдруг развезло от четверти стакана, выпитого «на старые дрожжи». Глаза его плутовато прищурились, заблестели.

— Наливай! — скомандовала Люська и накинула демисезонное пальтишко. — К Римке отведу — она давно без мужика мается.

Алик свернул из куска газеты пробку, заткнул початую бутылку и закуражился вдруг:

— Она хоть какая из себя?

— Увидишь!

Шли темнеющими переулками, оказались в тесном сыром дворике, затем на холодной веранде с электрической лампочкой. Откуда-то появилась длинная женщина с недоверчивыми глазами, чем-то похожая на коромысло.

В чистой комнате, куда она не приглашала, было тепло и пахло углем. Бабенка, чуть подобрев, выставила закуску и прозрачные дорогие рюмки. Люська ее поторапливала. Алик выставил бутылку с затычкой, разлил водку. Люська, не дожидаясь, опрокинула рюмку, всхлипнула:

— Вздрючит Ванечка, это уж точно! — уронила голову на руки и захохотала: — Римка, спробуй его — он в этом году еще не целованный. — И убежала, хлопнув дверью. Алик осторожно выставил вторую бутылку, кивнул ей вслед:

— Если б знала, что бухло есть, не ушла бы. Я ее знаю…

Немногословная женщина пристально посматривала на гостя, будто прикидывала, на какие работы его определить, пила мало и нехотя. Алику неловко было молчать. Он стал заводиться:

— У тебя среди чикинды знакомые есть?.. Ты узнай, кто такой Алик… Ну, что ты за баба? И разговор не получается… Ты одна? Я тоже один. Может выпьем и упадем? Что нам, первый раз?