Сын леса - [18]

Шрифт
Интервал

— Как махну рукой два раза — нажмешь на кнопку!

Внизу он накинул трос на клыки кабана, перебросил через плечо ремень ружья и подобрал рюкзаки. Алик нажал кнопку — трос поднялся над склоном, напрягся и потянул секача. Виктор с ружьем сидел на туше и улыбался. Алик постучал пальцем по лбу: вши на кабаньей щетине с клопа, почешется потом, котяра.

Туша подползла к ели, Виктор просигналил, остановив лебедку, скинул трос с клыков и пристегнул его к дереву в том самом месте, где был на коре след. Трос опять напрягся струной, и по нему съехал навесной блочок с беседкой. Беседку отстегнули, короткой петлей подтянули к блочку тушу, и она поплыла по воздуху, глядя в небо незрячими глазами. Вскоре блочок вернулся, и Виктор пристегнул беседку.

— Ты — первый! Счастливого полета! От скал ногами отталкивайся. И до встречи в колхозе имени товарища Ярилы, — в его голосе звучал смех.

Алик пристегнулся. Трос, привязанный к блочку, напрягся и потянул беседку вверх, к Чертовой Башне, не дававшей ему покоя с самой весны.

4

Алик несколько раз задел ногами скалу, снова завис в воздухе и въехал в узкий, круто наклоненный книзу ход, который невозможно было рассмотреть с противоположного склона, потому что был прикрыт карнизом. Беседка остановилась в небольшой пещерке, освещенной маленькой тусклой лампочкой. В полутьме какой-то мужик с испариной на лбу вращал ворот лебедки. Едва глаза привыкли к сумраку, Алик отметил, что лебедочнику около тридцати лет, он невысок, сухощав, в модной, яркой шерстяной шапочке, в альпинистской пуховке нараспашку, на ногах его спортивные ботинки сорок первого-сорок второго размера. Таких следов Алик не встречал в округе.

— С прибытием, мужичок-лесовичок! — дружелюбно рассмеялся лебедочник, обернувшись светлым, чисто выбритым лицом. — Проходи в наши хоромы…Взглянув на ноги чикндиста, насмешливо кивнул: зимой и в резиновых сапогах?

Современная медицина не рекомендует: к сорока годам ревматизм наживешь.

Алик не успел сообразить, что ответить, как парень опять спросил:

— Знаешь, из какой ткани лучше всего шить одежду для гор?

Алик взглянул на него с недоумением и пожал плечами.

— Эх ты, сын леса! — рассмеялся лебедочник, показывая золотые коронки. — Смотри, — похлопал ладонью по ляжке в просторных штанах со множеством карманов.

— Нам лишь бы не спадало, — Алик шагнул к стене из венцов, перегораживающих пещерку. В этой стене виднелась неказистая, но плотно подогнанная дверь из тесаных жердей. Потянув на себя ручку из причудливого березового сучка, он вошел в небольшую комнатку, вернее в такую же пещеру, с двух сторон перегороженную деревянными стенами. Окон в ней не было, в углу тихо гудела печь, работающая на солярке. Над тушей кабана сосредоточенно склонился парень лет двадцати пяти и неумело снимал шкуру, брезгливо придерживая нож тремя пальцами.

— Помочь? — шагнул к нему Алик.

Парень улыбнулся, отчего его глаза на вполне европейском лице превратились в две щелочки, перекинул окровавленный нож в левую руку и протянул правую, ничуть не запачканную кровью.

— Малик! — представился он.

— Алик! — в тон ему сказал чикиндист и, опустив глаза, отметил, что «хирург» в клееных резиновых сапогах, а след их похож на тот, весенний, возле скотопрогонного моста, когда его обыскивали милиционеры. «Давненько бичуешь здесь, парень… с девицей в кроссовках!» — подумал он.

— Помогать не надо, сами управимся. Иди прямо по коридору и отдыхай. Мы через десять минут вам баню организуем.

Парень этот понравился Алику. Он осторожно толкнул следующую дверь и, разинув рот, вошел в зал.

Мать честная! Сколько раз, там, внизу, глядя на Башню, он пытался представить дом на этом самом месте, но на такое у него не хватало воображения. Зал был огромен: метров семь на пять. Двумя стенами ему служила чисто промытая скала.

Стена напротив была набрана из отструганных бревен. В ней была вполне городская дверь и два больших светлых окна. Слева, в углублении скальной стены, искусно выложенный камнями, горел огромный камин. Из дальнего угла за ним наверх, за потолок, шла лестница из строганных и лакированных досок.

Видно, дворец был в два этажа. Пол был застлан двумя вышарканными красными паласами. И скала, и бревенчатые стены, лавки, сам камин — все это было грубовато, даже топорно, но в грубости этой был какой-то шик, будто делалось так нарочно, а не от недостатка денег и материалов. Вид немыслимой в горах чистоты и роскоши потряс Алика. Он испуганно посмотрел на свои сапоги, с тающим снегом на голяшках, торопливо скинул их, но не нашел куда поставить.

Подхватив сапоги в одну руку, портянки в другую — прошел на середину зала.

Две деревянные стойки напротив камина поддерживали балку потолка. На одной стойке, лицом к огню, в полный рост вырезана была голая женщина с тяжелой грудью, с чуть отвислым животом, с глазами и улыбкой блудницы. За ее спиной на том же чурбане была вырезана тоненькая девушка, почти подросток: широко открытые, наивные глаза смотрели в скальную стену с детским восторгом.

На другой стойке был вырезан лохматый, бородатый мужик. Рот его скалился в диком, яростном крике, глаза лезли из орбит.


Еще от автора Олег Васильевич Слободчиков
Великий Тёс

Первая половина XVII века. Русские первопроходцы — служилые люди, торговцы, авантюристы, промысловики — неустрашимо и неукротимо продолжают осваивать открывшиеся им бескрайние просторы Сибири. «Великий Тёс» — это захватывающее дух повествование о енисейских казаках, стрельцах, детях боярских, дворянах, которые отправлялись в глубь незнакомой земли, не зная, что их ждет и вернуться ли они к родному очагу, к семье и детям.


Первопроходцы

Дойти до конца «Великого Камня» — горного хребта, протянувшегося от Байкала до Камчатки и Анадыря, — было мечтой, целью и смыслом жизни отважных героев-первопроходцев. В отписках и челобитных грамотах XVII века они оставили свои незатейливые споры, догадки и размышления о том, что может быть на краю «Камня» и есть ли ему конец. На основе старинных документов автор пытается понять и донести до читателя, что же вело и манило людей, уходивших в неизвестное, нередко вопреки воле начальствующих, в надежде на удачу, подножный корм и милость Божью.


По прозвищу Пенда

1610-е годы. Только что закончилось на Руси страшное десятилетие Великой Смуты, избран наконец новый московский царь Михаил, сын патриарха Филарета. Города и веси Московии постепенно начинают приходить в себя. А самые непоседливые и отважные уже вновь устремляют взоры за Уральский Камень. Богатый там край, неизведанные земли, бесконечные просторы, одно слово — Сибирь. И уходят за Камень одна за одной ватаги — кто налегке, кто со скарбом и семьями — искать себе лучшей жизни. А вместе с ними и служивые, государевы люди — присматривать новые угодья да остроги и фактории для опоры ставить. Отправились в Сибирь и молодые хоперские казаки, закадычные друзья — Пантелей Пенда да Ивашка Похаба, прослышавшие о великой реке Енисее, что течет от Саянских гор до Студеного моря, и земли там ничейной немерено!..


Заморская Русь

Книга эта среди многочисленных изданий стоит особняком. По широте охвата, по объему тщательно отобранного материала, по живости изложения и наглядности картин роман не имеет аналогов в постперестроечной сибирской литературе. Автор щедро разворачивает перед читателем историческое полотно: освоение русскими первопроходцами неизведанных земель на окраинах Иркутской губернии, к востоку от Камчатки. Это огромная территория, протяженностью в несколько тысяч километров, дикая и неприступная, словно затаившаяся, сберегающая свои богатства до срока.


Нечисть

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Байсаурская бестия

Цикл Тяншанские повести. Три повести этого цикла: «Байсаурская бестия», «Сын леса» и «Чертов узел» — объединяет одно место и время действия, одни герои.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Чертов узел

Цикл Тяншанские повести. Три повести этого цикла: «Байсаурская бестия», «Сын леса» и «Чертов узел» — объединяет одно место и время действия, одни герои.