Сын эрзянский Книга вторая - [47]

Когда он увидел у себя в доме Степана, не удивился, не обрадовался, ни о чем не спрашивал, точно это и не брат был вовсе, а какой-нибудь всегдашний шкаф, который Вера вздумала передвинуть на новое место. Теперь У Ивана уже отрастала бородка, усы висели, точно мокрые.

Придя в Алатырь, Степан первым делом зашел на Троицкую набережную. Завидя флигель Колониных, он едва удержался, чтобы не побежать. Он даже и не заметил, что дорожки аккуратно расчищены от снега, что около крыльца и у сарая — клетки с дровами, сложенные хозяйской мужской рукой, так непохожей на руку Колонина, тем более — Елены Николаевны.

И правда — когда он ступил на крыльцо, из дверей навстречу вышла незнакомая женщина.

— Ты к кому, парень? — грубо спросила она. — Кто такой?

— Мне нужен Колонин... — сказал Степан. — Или Елена Николаевна...

— Э-э, — сказала женщина, — к Колонину ты опоздал, он уже на кладбище. А Елена Николаевна уехала.

— Уехала?.. Куда? — спросил он.

— Не то в Симбирск, не то в Казань, я не знаю.

Эти спокойные слова обрушились на Степана, как глыба снега. Он посмотрел на замерзшие окна веранды, где они с Колониным рисовали, повернулся и пошел обратно.

И вот теперь, когда брат вынес свой обычный приговор, что на него не надейся, «я тебя кормить не смогу», Степан опять вспомнил, что Колонин на кладбище, а Елена Николаевна уехала, и не нашелся, что ответить Ивану. А Иван, почувствовав, что брату некуда теперь деться, добавил:

— Могу взять тебя с собой на чугунку, а больше ничего не могу...

Теперь Иван курил и табак — после ужина он свернул цигарку, пустил по избе едкий вонючий дым и заговорил опять про свою проклятую чугунку:

— На чугунке сейчас почему работать выгодно? Потому, что со временем можешь получить хорошую специальность, стать кочегаром или кондуктором, а может — и помощником машиниста. Думаешь, я спроста бросил столярное дело? Плохой заработок, потому и бросил. А машинист знаешь сколько будет получать? — кучу денег! Больше его на железной дороге никто не зарабатывает. Так что, брат, пора и тебе взяться за ум. Без дела человек не может жить на свете...

Степан угрюмо молчит. Он не перечит брату, хотя все эти речи он давно знает. Но куда деться? Было бы хоть лето, ушел бы куда-нибудь бродить. Летом можно ночевать и в поле...

Утром брат его разбудил рано.

— Ну, пойдешь со мной или денек еще подумаешь? — спросил он его.

— Подумаю, — ответил Степан.

— Тогда думай быстрее, есть надо каждый день. Без еды и думы не полезут в голову.

Иван опоясался веревкой, в которой вчера принес дрова, и отправился на работу.

8

До весны Степан работал с братом на железной дороге. Их плотницкая артель ставила станционные постройки. Потом они с братом столярничали, делали станционную мебель, рамы, стеклили окна. Ближе к весне Степан работал с малярами. Возиться с краской ему больше нравилось, чем махать топором или рубанком.

Он не знал, сколько ему платят за работу — каждую субботу деньги за него получал брат. В воскресенье он давал ему гривенник или пятак. Но что можно купить на эти копейки? Пару стаканов подсолнечных семечек? Сам он не очень-то любил лузгать семечки, а высыпал их на стол, и сноха и племянники быстро с ними расправлялись.

На троицу по железной дороге прошел первый поезд — паровоз тащил семь зеленых вагонов. Он подошел к Алатырю со стороны Ардатова, остановился перед новеньким зданием вокзала, простоял часа два и отправился дальше в сторону Казани. Посмотреть на необычную диковину собрался весь город от мала до велика. Стариков вели под руки, иных привозили на лошадях. Весь склон горы вдоль железной дороги был усеян людьми. Паровоз и вагоны были украшены разноцветными лоскутами материи и множеством зеленых веток. Зелеными ветками были украшены и станционные постройки и сам вокзал.

Накануне троицы Иван купил Степану новые штаны, сатиновую рубашку голубого цвета и картуз со светлым козырьком, так что встречать первый поезд он пришел нарядный.

Когда поезд отходил, он с грустью думал, что вот он, поезд, доедет до самой Казани, а ему, Степану, туда дороги нет... Ему пришла мысль накопить сколько-нибудь денег и уехать. Почему его деньги получает Иван? Разве не он сам хозяин своему заработку?!

Теперь они работали в паровозном депо. Степана определили постоянным маляром и положили ему плату. Вот ее-то он и будет получать и скопит денег на дорогу!

После первой же получки Степан сказал мастеру, чтобы деньги за работу начисляли на его имя и выдавали ему, а не брату.

Но мастер сказал:

— В доме у вас хозяин твой старший брат, он тебе вроде за отца, поэтому и деньги твои будет получать он. Когда станешь сам себе хозяином, тогда и деньги будешь получать сам...

— Тогда я и работать не буду! — вспылил Степан.

— Как хочешь. — И мастер пожал плечами. — Железная дорога без тебя не остановится.

И на другое утро Степан не пошел в депо.

«Уехать... Легко сказать — уехать, — думал Степан, шагая по улице. — Но куда уедешь? На что уедешь?..» Он пошел по Рождественской в сторону озера, вышел на Троицкую набережную. Проходя мимо бывшего дома Колонина, он на минуту остановился. Сердце у него забилось сильнее. Ему казалось, что вот сейчас откроется калитка и выйдет Елена Николаевна, выйдет и окликнет... Но никто не вышел. С Троицкой набережной он поднялся к Венцу. Все лавки были открыты, народ толпился на площади. Когда-то Степан вытрусил из-под рубахи землю по всей площади, но тысячи ног уже навечно втоптали ее...