Сын эпохи - [34]

А Пётр Алексеевич шёл проследить, во все ли трубные отверстия в решётке вставлены медные проставочные кольца, контролировал, чтобы обварка буртов труб в огневой коробке производилась после их вальцовки и гидравлической пробы, и то только при условии удовлетворительных результатов испытаний.

Вынянчили, выстрадали первый паровоз! Десятки раз перепроверили весь технологический цикл. Ко времени контрольно-сдаточных испытаний пришёл начальник цеха.

Руководил Данилкин.

— Воду… котёл… давление… стоп! Манометр… манометр!

Начальник цеха, его заместители, сменные мастера, рабочие соседних участков пристально следили за решительными действиями мастера.

Показания контрольного манометра соответствовали установленным параметрам.

— Готово, — облегченно выдохнул Данилкин. — Готово! — выкрикнул он, высоко поднимая руки.

На следующий день в Прокуратуру СССР пошла срочная телеграмма об успешном восстановлении первого паровоза.

Восстановление второго, последующих паровозов прошло более успешно. Приходил опыт, приобретались навыки, сноровка, применялся специально созданный инструмент.

В один из апрельских дней, на утреннем рапорте начальник цеха объявил о генеральной уборке на всех участках и, отпустив мастеров, оставил у себя лишь своих заместителей.

— Опять кого-то ждём, — догадывались мастера, выходя из кабинета Гончарова.

Едва на участках приступили к уборке, как цеховая комиссия, возглавляемая Муравицким, пошла по всем пролётам цеха.

— Ну как, Пётр, дела?

— Вы же, Сергей Николаевич, сами видите.

— Да, у тебя здесь чисто.

— Чисто. Мы же всегда убираем.

— И в топке убрано? — Муравицкий указал на подготовленный к ремонту паровоз.

— Убрано.

— Можно посмотреть?

— Можно.

— Ну, значит, у тебя всё ясно. Всё хорошо. Я рад за тебя.

— Спасибо, Сергей Николаевич.

— Так держи и дальше, — с этими словами Муравицкий увёл членов комиссии на другой участок.

К полудню Данилкин готовил очередной паровоз к гидроиспытаниям и сдаче локомотива техническому контролю и инспекции НКПС. Рабочие ушли на обеденный перерыв. Притихший цех отдыхал. Данилкин сам ещё раз сосредоточенно осматривал все регуляторы, все рычаги паровоза. Давление в топке по манометру соответствовало норме. Данилкин уже вытирал руки ветошью, как вдруг, будто кто-то подтолкнул его, он резко поднял голову вверх и впился взглядом в сухопарник локомотива.

— Что такое? Где контрольный манометр? — в груди у Данилкина похолодело. — Где манометр?

Контрольный манометр, как бы без надобности, валялся в будке машиниста.

Данилкин крепко выругался в адрес братьев Великановых, рывком схватил манометр, гаечный ключ и кинулся к сухопарнику. В мгновение ока он оказался на месте.

— Что делать? Что делать? — Данилкину не приходилось самому устанавливать этот злополучный манометр. — Что делать? — Пётр Алексеевич лихорадочно искал решение. — Надо, наверно, понизить давление. — Данилкин сполз с котла паровоза, на ходу рванул регулятор, полилась вода, давление поползло вниз.

— Что такое, Пётр Алексеевич? — спросил появившийся на участке Яков. От него попахивало спиртным.

— Вы, вы… Почему не поставили контрольный манометр? — накинулся на него мастер. — Почему, я спрашиваю?

— Как это так? — оторопел Яков и засуетился, закрутился, — что теперь делать? Я сейчас, я сейчас! Что делать?

— Будь здесь! — прикрикнул на него рассерженный Данилкин. — Следи за давлением!

— Я здесь, здесь! Конечно, конечно, я прослежу!

— При таком давлении манометр я поставить не смогу. Ты, Яков Иванович, следи за давлением, а я полезу вверх.

— Может, я полезу, Пётр Алексеевич, а?

— Нет, нет! Занимайся здесь! Смотри, сколько воды мы налили. Воду надо сейчас же убрать и протереть. Занимайся здесь, а туда я сам полезу.

Данилкин спешил. Очень важно было сохранить остаточное давление, потому что даже при незначительной его величине давление можно поднять в короткий срок.

Гаечный ключ обхватил пробку, и она поддалась легкому нажиму мастера. Послышалось шипение, показались пузырьки воды, и вот уже её тонкие струйки начали вырываться из-под пробки, обливая мастера.

— Ну вот! Мой отец, наверное, на белом коне ходил, а мне доводится ездить на чёрном! — сказал сам себе Данилкин, осторожно выворачивая пробку. — Если я всем телом налягу вот так, одна моя рука будет вот так, а другая так… это ясно… а манометр? Манометр я придавлю грудью… тут вот возьму одной рукой… а тут вот буду с пробкой…

Мощная струя воды с гулом вырвала пробку, с силой ударила по широкому козырьку кепки Данилкина, поднялась высоко вверх — под самую крышу пролёта цеха и лавиной обрушилась вниз.

— Давление! Давление! — кричал себе Данилкин, с трудом преодолевая сопротивление столба высвободившейся воды, подсовывая манометр к месту, где только что находилась пробка. Вода била в лицо, заливала глаза, лилась за воротник. Данилкин на ощупь нашёл резьбовое отверстие, грудью налёг на манометр и с силой провернул его: и раз… и два!.. Вода зашипела и била уже горизонтально по всем направлениям, заливая всё вокруг. Данилкин думал только об одном — завернуть прибор!

Мокрый с головы до пят Данилкин облегчённо вздохнул. Манометр установлен, давление сохранено, паровоз будет сдан вовремя. На Петра Алексеевича снизошло умиротворение, и на его душе от этого стало тепло. Он тряхнул мокрыми кудрявыми волосами, ладонью провёл по лицу, смахивая воду, протёр глаза и победно взглянул вниз.