Инструктор райкома комсомола Аграновский приехал в станицу провести митинг среди молодежи. Он обрисовал сложное международное положение, рассказал о поддержке английскими докерами Советской России, затем призвал молодых станичников сплотиться вокруг комсомола.
- У вас свыше двухсот ребят, - горячо убеждал он, - а ячейки нет! Нормальное такое положение, товарищи? Ненормальное! И закрывать глаза на подобный факт не следует. Не простит вам трудовая молодежь всего мира - английские докеры, китайские кули, индусские рикши, немецкие шахтеры - подобную политическую инертность. Не простят! «Позор!» - скажут.
- Пущай брешут! - крикнул кто-то из задних рядов. Митинг проводился под открытым небом, трибуной служила бричка без колеса - лопнула железная шина, колесо сняли, увезли на кузницу. Чтобы бричка не опрокинулась, под передок подложили чурбан.
Голытьба - дети вдов, парни и девушки, чьи отцы сгинули в смуте германской войны, дети иногородних, не вписанные в реестр бывшего казачьего войска и не пользовавшиеся до революции привилегиями казаков, не получавшие земельных наделов, возмутились контрреволюционными выкриками. Назревала драка.
- Спокойно, товарищи! - сказал Аграновский. - Не поддавайтесь на провокацию. Для чего мы царя и помещиков сбросили, для чего отобрали заводы и фабрики у капиталистов? Среди вас есть и такие, у кого отцы и братья ушли к бандитам. Конечно, сын за отца не отвечает, брат за брата тоже, но ваш прямой долг- повлиять на их сознание… Чтоб возвращались домой. Штык в землю!
- А ты сам сходи и повлияй, - сказал кто-то. Молодежь опять зашумела.
Аграновский выждал, когда шум стих.
- Если потребуется - схожу. Нам бояться нечего.
- Иди, иди, Аника-воин. Доходишься!
- Казак не против народной власти, - продолжал оратор. - Среди бандитов большинство заблуждающихся. Многих держат страхом. Народная власть сказала: «Сдай оружие… Повинную голову меч не сечет». Обманом и страхом держат их в бандах бывшие атаманы и есаулы. Казак теперь не верный слуга царского престола, а равноправный гражданин Советской России…
- Що таке равноправие? - ехидно поинтересовалась дивчина, лениво лузгая жареные семечки. - Мне маты не разрешает равноправие. Гутарит, щоб я пошла пид винец.
Опять поднялся шум.
Аграновский тоже рассмеялся.
- Отсталые вы, молодые граждане станицы, - сказал он. - В следующий раз приеду, обязательно организуем комсомольскую ячейку.
- Другого раза не будэ!
На выкрик не обратили внимания. Посыпались вопросы самые разнообразные, нелепые, деловые. Аграновский отвечал обстоятельно, а после митинга пришел к Полине Гавриловне.
- Как вы тут обосновались?
- Живем помаленьку! - ответила Полина Гавриловна, накрывая на стол гостю. - Поешь. Разбираемся что к чему. Чем мельче болото, тем больше инфузорий, тут прямо кишит…
- Слышал, слышал, - сказал Аграновский. - Про тебя, товарищ Сидорихина, легенды ходят. Говорят, ты на самого Хмару выскочила?
- Представь! Спускаюсь в ложок, а он на коне стоит, не промахнешься. Я за наган. У меня с ним личные счеты. С двух сторон цап за руки, отняли оружие. Думаю: «Прощайся с жизнью, Поля!» А он: «Не бойся, бабья комиссарша!» Я ему: «Не боюсь…» А он: «Не ври! Смерти все боятся. Но в другой раз не попадайся». Его бандиты смеются: «Из-за тебя тридцать сабель дезертировало и предалось большевикам». - «Правильно сделали», - говорю. «Замолкни. С ними еще покалякаем».
- Полина Гавриловна, раз вам ехать в Кисловодск, поехали вместе, - предложил Аграновский.
- Когда?
- Сегодня же…
- Вы счастливчик. Что такая скорость?
- Я женился. Сегодня у жены день рождения. Оказия же будет только послезавтра.
Из станиц Бекешевской, Суворовской, Боргустанской в город ездили с военной охраной, как во времена освоения Кавказа, обозы по старинке и называли оказиями.
- Я поеду, - упрямо повторил Аграновский. - На митинге заявляют, что мы трусы.
- Чистой воды провокация.
- Мы обязаны укреплять авторитет Советской власти личным примером. Бричка есть, колесо заменили. Поеду, ничего не случится. Смелого пуля боится.
Сельсоветскую бричку окружили при выезде из станицы. Аграновский с удивлением узнал нескольких молодых казаков, которые были на митинге.
- Здорово, Аника-воин! - сказали ему, схватили и вытащили из брички.
Нет, его не просто били… Его связали, бросили на дорогу, ватага уселась в бричку.
- Н-но, родимые!
Кони захрапели, испугавшись лежащего на земле, но их подстегнули, и они переступили через человека.
Собаки в тот вечер выли жутко, по-звериному, без умолку.
Подводчика отпустили, и он привез страшную весть в сельсовет. Парни, встретившие Аграновского у выезда из станицы, домой не вернулись, ушли к бандитам.
Аграновского похоронили на месте гибели.
А по-пид горою
Яром-долиною
Казаки йдуть.
Гей, долиною, гей…
Песня звучала рядом, сотни глоток выводили:
В одних хатах радостно горели огни, другие смотрели в ночь слепыми окнами, но за ними тоже не спали, падали на колени в переднем углу перед иконами, воровски освещенными лампадками, били поклоны, молили бога, чтобы разудалая песня не была панихидой по их Федьке или Тарасу…
Песня смолкла, донеслись гортанные выкрики команд, заржали кони, чего-то требуя от ездоков, звякнуло ведро у колодца…
