Сын атамана - [5]

Царский отряд разобьют и распылят. Восстание возглавит отец Никифора, бахмутский атаман Кондратий Булавин. Жертв среди солдат и драгун будет мало, ибо у казаков к рядовым служакам претензий не было, выпороли, оружие отобрали и отпустили. Казаки возьмут Черкасск и казнят нескольких изменников из казацкой верхушки. Затем войско разделится и начнет наступление на Изюм, Царицын, Тор и Азов. Почти везде казаки и крестьяне будут отбиты, им не хватило мобильности и решительности, и из крупных городов они захватят только Царицын.

Петр Романов подавление восстания возьмет под особый контроль и смерть Юрия Долгорукого не простит. Новые карательные отряды выступят на Дон. Драгуны, пехота, пушки, калмыки хана Аюки и татары. И может быть казаки смогли бы отбиться, силы для этого были и предпосылки имелись. Но в спину бунтовщикам ударили предатели. Богатые казаки из «низовых» испугались репрессий, окружили дом Булавина в Черкасске и в результате боя лидер восстания был убит. С ним вместе погибла дочь, которая сражалась как воин, и пять казаков охраны.

После смерти вождя среди восставших начались разброд и шатания. Единой власти не стало, и каждый потянул одеяло на себя. Одни сражались и гибли. Другие бежали на Кубань, нашли приют во владениях крымского хана и лишились родины. А что касается мирных жителей, оставшихся в станицах и городках, только по официальным документам, таких погибло около сорока тысяч человек, преимущественно женщины и дети, среди которых оказалось много тех, чьи мужья и отцы в это время воевали против шведов в армии царя. В жертвы не были включены беглые, которых вернули боярам. И если подсчитать общее количество павших в боях и казненных, только за один неполный год Россия потеряла под сто тысяч убитых, и примерно столько же людей покинули родину.

В конце про меня, точнее сказать, про парня, в теле которого я оказался. По одной версии его убьют в бою. По другой запытают в застенках царские палачи. Оно мне надо, такой конец? Нет, не надо. Значит, придется суетиться и думать о том, как в живых остаться и близким людям хорошо сделать.

«Надо же, родня Никифора Булавина мне уже близкие люди, – снова отметил я. – Сплав сознаний в действии, а иначе это никак не объяснить.

Интересно, получится изменить историю? Ясно ведь, что одному человеку потянуть такое дело практически невозможно. Хотелось бы, чтобы среди тех, кто близок тебе по крови было как можно меньше жертв. Возможно ли такое? Пока не попробуешь, не узнаешь. Впрочем, время пока есть, надо присмотреться к людям, определиться в своем отношении к тем или иным событиям, а только потом думать, что можно сделать.

– Отогрелся?

Прерывая мои размышления, к костру подошел Ванька Черкас. Тот самый паренек, который в воду бросился и хотел мне помочь.

– Да, – ответил я и спросил: – Как раки, всех переловили?

– Разве всех переловишь? Взяли сколько надо.

Подняв глаза к небу, я посмотрел на солнышко, которое клонилось к закату, и сказал:

– Дело к вечеру. Пора к дому.

– Так я чего и подошел. Двинули?

– Айда.

Вскочив на ноги, я собрал свои вещи, простенькую латаную рубаху с поясом и накинул все это на плечо. Мы дождались остальных добытчиков и направились к Бахмутскому городку. Шли недолго. По редкому леску поднялись на пологий склон и вскоре оказались на месте…

Город Бахмут был самым обычным сторожевым постом на границе Войска Донского на пятьсот жителей. Частокол, пара деревянных башен, ворота и широкая улица от них. Ноги сами несли меня к дому атамана, веселые и довольные удачным походом на реку мальчишки рассыпались, а я, оставшись один, вышел на майдан и вскоре оказался на широком справном дворе, который обнесен плетнем.

Все совпадает с воспоминаниями Никифора, покинувшего двор рано утром, пока его не застукали сестра или мачеха Ульяна, вторая жена батьки. Кругом чистота и пара работников из тех, кто от бояр сбежал, заняты своими делами. Посреди двора стояла большая просторная изба, в воздухе витал вкусный запах жареной рыбы, и в животе заурчало так, что это было даже слышно.

Пока меня не обнаружили, я обогнул дом, вышел к летней кухне, где стояла печка, и полностью положился на реакции Никифора.

Шаг. Другой. Третий. Осторожно заглянул на кухню. Никого, и это хорошо. Заскочил внутрь и выхватил из духовки, где стоял противень, большого пропеченного судака. Рядом несколько чистых тряпиц, завернул рыбу в одну из них, и собрался покинуть кухню, когда меня резко схватили за правое ухо, и язвительный женский голосок, который я определил, как голос сестры Галины, поинтересовался:

– И куда это ты собрался?

– Отпусти.

Вырвавшись, я отскочил в сторону, улыбнулся и впервые в своей новой ипостаси увидел сестру. Симпатичная фигуристая брюнетка с двумя косами за плечами, чем-то похожа на меня, или я на нее. Сразу заметно, что мы родня.

Я улыбнулся, Никифор всегда так делал, когда его ловили. А Галина, напротив, нахмурилась и, уперев руки в бока, изобразила строгость. Однако заметно, что и она тоже хотела улыбнуться. По душе прокатилась добрая теплая волна, реакция младшего Булавина, а значит, теперь и моя.