Sweet dream - [7]

В неосознанном стремлении замазать прорехи, стремительно проступающие в полотне реальности, Виталий сам не заметил, как снова начал пить — сначала в парке, по дороге домой, потом уже и дома… А после того, как на город пыльными протекторами наехал знойный август, и Женя стала подолгу зависать на телефоне, часами улыбаясь кому-то неизвестному, пил уже без остановки.

* * *

Очнулся. Ложка вся в картофельном пюре, котлета раздолбана в прах, нетронутый суп остыл и покрылся пленкой жира. В пиве плавает муха. Ну и хрен с ним, не очень-то и хотелось.

Встал, с сожалением поглядел на освободившееся место у окна, плюнул в оскверненный бокал, покурил на лестнице и на негнущихся ногах вернулся в кабинет. Подошел к шкафу, опасливо глянул в зеркало, утопленное в нишу. Щеки воспаленные, лоб в бисеринках пота, нос в черных точках, под глазами залегли круги, белки покрасневшие, будто он накурился травы. Сколько он уже не брился? Дня четыре, не меньше. Человеческий облик почти потерян, недолго осталось. Нюхнул рубашку в районе плеча — вся пропахла сигаретами, не менялась уже неделю. На джинсах брызги вина, какие-то жирные пятна. Носовой платок измялся и превратился в тряпку.

Виталий подошел к окну, откинул штору. В солнечных лучах заплясали пылинки — давно пора тут всё пропылесосить и выдраить. Но уборщице ключ от кабинета он не доверяет, чтоб не рылась где не надо, а у самого всё как-то руки не доходят.

В нише возле батареи желтели два раскуроченных ящика «Красного золота», в одном не хватало половины бутылок. Нашарив на столе ушастый штопор, он сел в кресло. Сжал бутылку, будто чье-то горло. Булькнула вынимаемая пробка, и он отхлебнул из горлышка.

Дверь раскрылась. Виталий инстинктивно опустил бутылку так, чтобы ее скрывал стол.

— Виталий, — в проеме показалось Женино лицо, — а вы не могли бы поставить музыку?

Он давно заметил: когда она преследует какой-то свой личный интерес, то всегда называет его на «вы» и хлопает глазами, как будто боится показаться наглой или надоедливой. Поначалу его эта ее манера забавляла, теперь же не вызывала ничего, кроме глухого раздражения.

«Она что, не понимает, что мне хуево? — подумал Виталий, ощущая себя пробитой субмариной, стремительно погружающейся в котлован с дерьмом. — Или она совсем бесчувственная? Щебечет, будто миллион баксов на улице нашла. И еще вдобавок электронику громко ставить не дает, надоело ей, понимаете ли, слушать одно и то же. А то, что у меня от ее идиотской попсы скоро зубы начнут сыпаться — это, значит, ничего…»

— Какую тебе музыку? — спросил он, глядя куда-то мимо ее головы.

— Какую? — Женя лукаво улыбнулась, накрутила на палец выбившуюся из-за уха прядь. — А то ты сам не знаешь! Ясно какую. Со словами.

Виталий вздохнул. «Со словами», это значит не электронику. Так что, Олег Костров и «Нож для фрау Мюллер» — отвалите временно с дороги, а дуэт «Ким и Буран» пусть вообще катится в жопу — зачастили тут, понимаешь ли…

— Хорошо, счас поставлю, — он сделал огромный глоток «Красного золота» и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Ты снова пьешь… — Она нахмурилась. — Не нравится мне это совсем.

«Да кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывался? — подумал он, морщась. — Нравится, не нравится. Мне тоже много чего не нравится, ну и что теперь?»

Виталий пожал плечами и отхлебнул еще раз, издав громкое протяжное сёрбанье, от которого она отучивала его целый месяц. На выдвижную клавиатуру упало несколько рубиновых капель.

— Ладно, ты пока ставь, а я факс отправлю, хорошо? — Женя отошла от двери, оставив ее приоткрытой.

— Ага, хорошо.

«Ни хуя хорошего».

Поставив бутылку на пол, он взялся липкой ладонью за мышь, разыскал в «рабочем столе» папку с Жениными песнями и запустил Александра Добронравова.

Проверил почту — пусто. На этот раз даже спама не пришло. «Аська» не запускается — видимо, снова какие-то проблемы на сервере. Набрал адрес городского чата, полез в комнату «развлечения», но быстро сорвался на ругань и был выброшен.

Абсолютно тупой день. Пустой. Работать неохота. Виталий уныло окинул взглядом тесный кабинет, отхлебнул вина, подумал, что будет, если его стошнит прямо здесь, на затоптанный ковер. А ничего не будет. Шеф в Одессе, вернется не раньше пятницы. Как раз хватит времени, чтобы добить остаток неучтенного вина. Викторычу-то что, у него сейчас пьянки с одесскими вакханками и Черное море по колено. На эти жалкие четыре ящика, что без него оприходованы, ему вообще, по идее, насрать — он, когда в запое, в одиночку больше выпивает.

На всякий случай снова проверил в почту. Ага, наконец-то, есть письмо. Хоть кому-то он нужен еще.

«Привет, чувак!!

Я твое письмо еще неделю назад получил, да всё ответить было некогда. Тебе там хорошо, винище ящиками жрешь, пока шефа нет, а нас тут начальство имеет во все дыры. У всех животных период гона на март приходится, а наш главред, мудак, только в августе проснулся — гоняет всех, недовольствует, орет. Ну и хуй с ним. Захочу — в другой журнал перейду, меня тут уже полгода соблазняют. Правда, там зарплата поменьше, зато никто мозги не ебёт.

По поводу же этой твоей секретарши… Не хочу задеть ничьих чувств, но тут, по-моему, всё предельно ясно. Если ты уже звал ее и в кино, и в театр, и в оперу, и в цирк, и на КВН (я правильно повторяю последовательность? Гыгы!), а она соглашалась, чтобы потом отказаться, это значит лишь одно — у нее есть варианты получше. Я так понимаю, они всегда у нее есть, ты лишь «запасной патрон» на самый крайний случай. А то, что ей мужики на рабочий номер не звонят, еще ничего не значит — ты как будто сам не знаешь, что такие дела обычно решаются по мобиле, дабы не злить окружающих самцов вроде тебя. Не обижайся, но это так.