Святые и порочные - [10]

Профессор Голубинский, полагая, что в реальности распространение христианства на Руси было едва ли не главным предметом деятельности Владимира на протяжении всех более чем 25 лет его правления после личного обращения к новой вере, писал:

«Мы не имеем положительных сведений о том, что успел Владимир сделать; но мы имеем положительные сведения о том, чего он не сделал и что было делаемо уже после него. Предполагая с совершенным правом и основанием, что все, о чем не говорится после, было уже сделано им, мы получим, что он крестил половину Руси, и именно – что он крестил всю ту часть ее, которая по населению была чисто русско-славянскою или Русью в собственном и теснейшем смысле, и что оставил некрещеною часть Руси не-русскую – инородческую (и иноплеменную)».

Полно источников, подтверждающих этот вывод – к примеру, известно, что в Ростово-Суздальской земле христиане оставались в меньшинстве и после смерти Владимира – вплоть до начала XIII века. По большому счету, князь Владимир поступил очень толково. Он отложил христианизацию инородцев до тех времен, когда они перестанут считать себя не-русскими. Ведь это и в самом деле было не так уж принципиально – когда эти племена примут веру Христову. Гораздо важнее было, что все они были данниками Русского государства, а принудительное и поспешное насаждение новой религии могло иметь гораздо более отрицательные последствия. В этом вопросе Владимир действовал весьма прагматично и расчетливо. Пропустим перечень племен, давно растворившихся в русском этносе, освоенных ими территорий, а также то, как их характеризует Голубинский, и перейдем к более важной части его выводов:

«Если бы судить по пространству, то нужно было бы сказать, что Владимиром была крещена меньшая половина Руси, ибо Русь собственная относилась тогда к Руси инородческой приблизительно так же, как в настоящее время европейская Россия относится к Сибири».

Оценивая достоверность сведений из Густинской летописи о том, что Владимир, раздав сыновьям уделы и «посла с ними и священников, заповедая им, да кождо по всей области своей повелевает учити людей и крестити людей и церкви ставити, еже и бысть», Голубинский отмечал, что «как было совершаемо и совершено Владимиром крещение собственной Руси, мы не имеем совершенно никаких сведений», и что вполне логичное утверждение летописца опрокидывается тем фактом, что в 991 году (когда, по мнению Голубинского, Владимир, приступил к крещению всей Руси), даже самые старшие сыновья князя были слишком молоды – с поправкой на разнобой в датах никому из них не было больше 12 лет, за исключением Вышеслава, которому могло быть 14. Для того, чтобы они реально приняли на себя всю полноту власти в своих уделах, должно было пройти несколько лет. То есть присоединились к отцовскому делу всей жизни далеко не сразу. Однако это не противоречит другим важным выводам, «…что, во-первых, Владимир сам лично принимал деятельное участие в крещении если не всех, то большей части областей, и, во-вторых – что он сам лично возможно-усердным образом производил надзор за тем, чтобы христианство в областях водворялось возможно скорее и успешнее». К этому Голубинский делает существенное уточнение: «Владимир принял христианство не в преклонной старости, а именно в годы наибольшей способности человека к деятельности (невступно в 30 или с небольшим 30 лет): очевидно, есть вся вероятность предполагать самое широкое участие непосредственное».

Однако крещение Руси при Владимире не было всеохватным не только в плане территорий – даже там, где христианство победило вроде бы безоговорочно, на самом деле не все было так гладко, как писали летописцы. Об этом профессор Голубинский тоже высказался достаточно ясно:

«Когда мы говорим, что при Владимире была крещена вся собственно русская Русь, то этого никак не должно понимать в том смысле, будто крещены были все до одного человека. Не желавших креститься, нет сомнения, было весьма много как в Киеве, так и вообще по всей Руси… дело о крещении Руси Владимиром должно понимать так, что было крещено большее или меньшее большинство жителей, что язычество было объявлено верою запрещенною и преследуемою… и что оно, хотя далеко еще не перестало существовать, стало верою тайною, подобно расколу старообрядства во времена его сильнейших преследований». Иначе говоря, по-настоящему туго пришлось не принявшим новую религию лишь в Киеве и его окрестностях, где власть великого князя была наиболее зрима и эффективна. Здесь им приходилось или креститься против собственной воли, или принимать мучительную смерть (становясь безвестными страдальцами за старых богов), или бежать. Бежать туда, где княжьи дружинники случались лишь наездами, и можно было скрыться и переждать. А при острой необходимости – и избавиться от непрошеных гостей. К этому Е.Е. Голубинский добавляет весьма справедливый и довольно жесткий вывод:

«…Совершенная покорность русских воле князя в деле перемены веры и так называемое мирное распространение христианства на Руси есть не что иное, как невозможная выдумка наших неумеренных патриотов, хотящих приносить здравый смысл в жертву своему патриотизму. Нет сомнения, что введение новой веры сопровождалось немалым волнением в народе, что были открытые сопротивления и бунты, хотя мы и не знаем о них никаких подробностей…»