Святой Павел. Апостол, которого мы любим ненавидеть - [21]

. При этом в землях Иафета императора почитали намного более ревностно, чем в Сирии и Киликии, и Павла это должно было угнетать – не только из-за его религиозных чувств, но и из-за соответствующих политических и социальных последствий. В свое время Македония и Ахея были завоеваны Римом, но, в отличие от Иудеи и Галатии, эти провинции он усмирил настолько, что необходимости в военном присутствии не было и столица могла положиться только на лояльность местного правящего класса. Культ императора стал скрепой, которая объединяла огромную империю в верности Риму, поддерживаемой сетью покровительственных связей{206}.

Став единоличным правителем империи, Август призвал вернуться к традиционным римским ценностям, особенно к приверженности семье и стране. Он подавал себя гражданам Рима как отец и заступник, проявляя свои отеческие качества в ходе массовых актов благотворительности. А в ответ ожидал от подданных верности (пистис). В провинциях местная знать также изображала императора миротворцем, чье владычество благословлено богами, а значит, покоренные народы должны только радоваться тому, что их покорили. Однако Павел быстро осознал структурно обусловленную несправедливость римской системы с ее социальной пропастью между правящим классом и простым народом. Богачи и бедняки по-разному одевались, по-разному питались и разговаривали чуть ли не на разных языках. Изо дня в день массы должны были выказывать почтение перед вышестоящими путем многочисленных стилизованных ритуалов. А стоящие повсюду кресты напоминали, что случится с человеком, который перейдет черту и разоблачит жестокую сущность этой системы.

Филиппы были римской колонией и следовали обычаям Рима и Италии, и потому культ императора мог быть в этом городе особенно силен. Спустя годы в письме к филиппийской общине Павел процитирует гимн Христу, в котором описаны кеносис Иисуса и последующее прославление его Богом. Если учесть, что воздавать «божественные почести» кому-либо, кроме императора, было небезопасно, пение этого гимна могло иметь тяжкие последствия{207}. В гимне ясно говорилось, что, в отличие от императора, который искал «равенства с богом», Иисус к этому не стремился. А на небеса он попал исключительно по воле Божьей: так Всевышний вознаградил его за смиренную готовность принять смерть на римском кресте.

Обращенные Павлом в Филиппах, конечно, относились к беднейшим общественным классам и были ущемлены в правах по сравнению с римскими гражданами. Однако Павел призывал их к фактической независимости от имперской системы. Пусть Филиппы остаются римской колонией, зато экклесиа станет «колонией небесной». В колонии культура метрополии преобладает над местной, а значит, они – граждане Царства небесного, оно – их истинное государство (политеума), и их «спаситель» не Клавдий, а Иисус Мессия{208}. И они могут сделать это реальностью, создав общину, основанную на взаимной поддержке. Надо лишь не утверждать свое «я», как это делает знать, а подражать кеносису Иисуса. «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других»{209}. Так они могли сохранять твердость под гнетом притеснений со стороны властей «среди строптивого и развращенного рода» и сиять, «как светила в мире»{210}.

Эти социальные связи укреплялись за счет того, что в движении Иисуса появились первые признаки организации. Павел создавал сеть «сотрудников», чтобы они помогали ему сплачивать удаленные друг от друга общины. В Филиппах его соратниками были Климент и Эпафродит и две женщины: Синтихия и Эводия. Судя по всему, в Павловых общинах женщины становились лидерами не реже, чем мужчины, поскольку «во Христе» торжествует не только классовое и национальное, но и гендерное равенство. В своем послании к филиппийской общине Павел нарушил греко-римские условности, сознательно обратив внимание на этих женщин и упомянув о них как о «подвизавшихся в благовествовании вместе со мною»{211}. Филиппийцы стали самыми верными учениками Павла: когда он покидал город, они решили, что из своих скудных ресурсов будут поддерживать его миссию{212}.

Возможно, именно радикальное учение Павла повлекло за собой изгнание его из города. Впоследствии он напишет, что он и его спутники перенесли в Филиппах страдания и унижения. Однако это его не остановило: он продолжил свою проповедь и все дальше углублялся в мир, находящийся под господством Рима, пока, наконец, не пришел в Фессалоники. С 146 г. до н. э. этот город был столицей провинции Македония, и культ императора был в нем силен. Фессалоникийская знать прославляла римских патронов наряду с их богами в надписях и публичных речах, а также на праздниках{213}. В I в. до н. э. к местному пантеону была добавлена богиня Рома, имевшая своих жрецов, и выстроен храм Августу. В это же время на городской монете Зевса сменил Юлий Цезарь. И хотя напрямую в Фессалониках Август не именовался «сыном Бога», но подразумевалось, что – как приемный сын Юлия Цезаря – он является диви филиус