Часы, стоявшие в углу, тяжело пробили десять раз.
— Уже десять! — встревожился Робин. — Что стряслось, нет ли обморока?
Кот Саладин побледнел насколько позволяла его персиковая шерсть. Не сговариваясь, они с Робином быстрым шагом устремились в Западное крыло замка, где на втором этаже располагалась Бабушкина спальня. Робин постучал в дубовую дверь. Никакого ответа. Робин постучал еще раз и открыл дверь. Спальня была пуста!
Бабушкина кровать была аккуратно застелена, никаких следов борьбы или беспорядка не было. Только дверца огромного шкафа из карельской березы была чуточку приоткрыта.
— Одно из двух, — сказал Кот, — или Бабушка гуляет по замку или она спряталась в шкафу!
— Проверим сначала шкаф! — решил Робин и настежь распахнул его дверцу.
Из шкафа высыпалась груда коробок из-под обуви и шляп, старых чемоданов и шуб. Затем выкатилась ломаная коляска, в которой Робина возили в первый год его жизни. В коляске лежала шелковая подушечка, на которой спал Кот Саладин в детстве, и альбом черно-белых фотографий. Не обращая внимания на эти и другие столь же интересные предметы, Робин и Кот пробирались вглубь шкафа.
— Бабушки здесь нет! — не очень уверенно сказал наконец Робин, чихая от пыли. — Мы скоро упремся в противоположную стену шкафа!
— Что-то я не вижу этой противоположной стены! — недоверчиво проворчал Саладин. — По-моему, ее здесь просто нет!
По-охотничьи прижав уши, он пробирался вперед. Робин далеко отстал, запутавшись в рваном гамаке, свисавшем с трехногого кресла. Лавируя между картинами в гипсовых рамах, пыльными коврами, ломаными газонокосилками и клюшками для крикета, Кот наконец выбрался в пустынный темный коридор и принюхался.
— Кажется, я здесь никогда раньше не был! — сказал он сам себе. — Но где же наша Бабушка?
Не успел он закончить, как медальон, висевший на его шее, засветился голубоватым светом и на крышке его появилось изображение Бабушки, тоже идущей по темному коридору.
— Ну и ну! — только и мог проговорить Кот. Он обернулся в поисках Робина, который все еще не мог освободиться от гамака. Саладин двинулся было ему на помощь, но вдруг заметил, что изображение на крышке медальона делается тусклее. Он вернулся на прежнее место, и Бабушка на медальоне засияла ярче. Кот прошел еще несколько шагов в темноту. Медальон светился все сильнее. Он как будто приглашал Кота дальше в глубину подземелья. Кот послушно побежал вперед. Теперь медальон уже полыхал, как факел. В его свете перед Котом открывались залы с колоннами, лестницы, новые коридоры. Он бежал все дальше, повинуясь медальону. Иногда тот тускнел, и Кот сразу поворачивал в противоположную сторону. Наконец, в веселом сиянии медальона, на ступенях винтовой лестницы он увидел Бабушку.
— Ну что ж ты будешь делать! — говорила она рассерженно, но увидев Кота радостно воскликнула:
— Кот! Ну и ну! Откуда ты взялся?
— Да так, обходил охотничьи угодия, — небрежно отозвался Саладин.
— А я, представь себе, погналась за молью! — объяснила Бабушка. — Так эта злодейка заманила меня в какие-то катакомбы, а сама хвостиком махнула и улетела!
— Ну что же, — сказал Кот, — раз все живы и здоровы, может быть мы пойдем завтракать? Робин, ты здесь?
Но Робин не отзывался. Пожав плечами, Кот повел Бабушку назад сквозь залы и коридоры. Медальон светил по-прежнему, но беспокойным, неровным светом. То он разгорался, как огненный шар, то почти гас. В какой-то момент Коту показалось, что они идут совсем не туда, откуда пришли. Стало холоднее, по стенам побежали струйки воды, а под потолком начали мелькать тени летучих мышей.
— Котик, куда мы идем? — заволновалась Бабушка.
— Обычной кошачьей тропой, — успокоил ее Саладин.
Наконец впереди блестнул свет, и откуда-то пахнуло дымом. Медальон стал гаснуть, но Кот и Бабушка уже хорошо различали дорогу. В каменной стене коридора перед ними ярко светился оконный проем. Подскочив к окну, Кот осторожно заглянул внутрь. Несколько факелов освещало богато убраную комнату. Жарко пылал камин, перед которым в креслах сидели двое. Один, с черной бородкой, в берете, нервно теребил золотую цепь, змеей сбегавшую на его голубой камзол из-под кружевного воротника. Другой, весь в черном, перебирал четки и что-то тихо, но настойчиво объяснял первому. Кот прислушался:
— Ваше величество, позвольте мне повторить предостережение, которое исходит, поверьте, от преданного слуги, желающего лишь могущества и процветания своему повелителю!
— Мое могущество и процветание не подлежит сомнению! — возразил его собеседник. — Кто, как не я, владеет морем? Кому, как не мне, подчинены Сицилия и Неаполь, Тунис и Акра? Константинополь и Венеция трясутся от страха, когда мои корабли заходят в Архипелаг! Меня любит Папа, ко мне благоволит даже Султан Бейбарс! Чего же еще тебе надо?
— Ваше величество, Сицилия волнуется, Тунис неверен, Акра едва терпит вашего наместника, а Византия идет на вас войной. Увы, трон ваш не так крепок, как хотелось бы всем вашим верным подданным… К тому же, молва обвиняет вас в гибели вашего собственного брата, которого многие теперь называют Людовиком Святым!
— Ты врешь, генуэзец! Людовик умер от чумы! Я ничем не мог ему помочь!
