Святой Грааль - [78]

На несколько мгновений повисла абсолютная тишина. Даже птицы, казалось, замолкли. Артур поднялся. Убитый конь придавил ему ногу, и Человек-Медведь прихрамывал.

— Вот и всё. — Артур пнул ногой голову Мордреда. Испачканное кровью лицо предводителя Волчьей Стаи несколько раз ткнулось открытым ртом в землю, будто Мордред хотел вгрызться в неё. — Этот злодей принёс людям много горя… Ты знаешь, что он украл священную чашу Круглого Стола? Мы пили из неё кровь жертвенной белой лошади.

— Больше он ничего не украдёт, — сказал Эктор.

— Да, но теперь мы никогда не узнаем, куда он спрятал священную чашу, — с сожалением покачал головой Артур. — Впрочем, теперь у нас есть другая…

Эктор кивнул и беззаботно сказал:

— Такие вещи всегда легко заменить.

— Ты так полагаешь? — удивился Артур.

— Священные предметы — всего лишь игрушки.

— Не слишком ли ты легко относишься к этому? — сурово спросил Артур и покосился на стоявших вокруг воинов.

— Я видел, как толпы людей фанатично рвались к золотым храмам, чтобы поклониться там идолам, а позже те же люди с прежней фанатичностью разрушали свои золотые храмы, потому что им внушили, что в тех храмах живёт зло. Человек — это сосуд, который можно наполнить чем угодно. Ему можно навязать любую глупость, — ответил Эктор.

Артур не ответил. Он лишь махнул рукой, приказывая всем сесть в седло и возвращаться в крепость. Гварды неторопливо поехали прочь, оставив для Артура лошадь.

— Трудно разговаривать с тобой, — признался он, оставшись наедине с Хелем.

— Я видел так много, что это не вместится в тысячи жизней. Я умею много больше Мерддина. Но Мерддин служит, а я живу независимо. Мерддин — раб своей идеи. Впрочем, может, и я раб своей убеждённости?

— Все мы являемся рабами своей судьбы, — с нескрываемой печалью произнёс Артур.

— Почему бы не сбросить с себя цепи этого рабства? — Эктор задорно засмеялся.

Артур долго смотрел на собеседника, не произнося ни слова, затем сделал несколько шагов и остановился над головой Мордреда. Он стоял спиной к Хелю и молчал.

— Иногда ты произносишь слова, которые рождают в моём сердце тревогу, — проговорил Человек-Медведь, не глядя на собеседника. — Ты знаешь так много, что я не представляю, что думать о тебе. Я никогда не спрашивал Мерддина, почему одним людям дано быть носителями знаний, а другим не дано. Не спрашивал, каким образом Мерддин стал тем, кем он стал. Не спрашиваю о том и тебя, Эктор. Мой разум не охватит и сотой доли того, что знаешь ты.

— Ты умеешь достаточно для себя, Человек-Медведь, достаточно для того, чтобы быть великим вледигом и успешно править страной.

— Успешно править? Как? Мерддин убеждает меня принять христианство. Я не хочу, но я согласился. Останусь ли я после этого самим собой?

— Впусти новую религию в свою жизнь, Человек-Медведь, — без нажима сказал Ван Хель. — Не опасайся ничего.

— Но я не верю в Христа!

— Это не имеет значения, — ответил Хель. — Разве ты по-настоящему веришь в Матерь Богов? Или ты веришь в существование Морриген? Разве ты когда-нибудь видел их? В чём заключается твоя вера?

— Не обязательно видеть, чтобы верить. Я всегда поклонялся богам нашей земли.

— В чём заключается твоя вера, Артур? — настойчиво повторил свой вопрос Хель. — В том ли, что ты мажешь лицо кровью поверженного врага, как того велит богиня смерти? В том ли, что ты поёшь нужную песню в нужный день? Имена богов легко меняются, Человек-Медведь. Скоро в храмах, где поклоняются Матери Богов, будут воспевать божество по имени Богоматерь. Ещё её называют Девой Марией… Во что ты веришь? В имена или в божественную суть тех, кто заставляет бежать кровь в наших жилах, кто раздувает ветры над просторами земли и поднимает волны над морской грудью, кто вселяет жар в пламя костра, кто наделят тонкие стебельки травы такой силой, что они способны пробиться сквозь скалу? В именах ли дело? Ты веришь в Бога, в его вездесущность, в его способность быть всюду и всегда. А как называется это «всюду и всегда» — в том ли вопрос?

— Мне нелегко понимать тебя, Эктор, — признался Артур после долгого молчания. — Мерддин рассуждает понятнее.

— Важны дела человеческие, а не знамя, под которым они свершаются. Кого интересует знамя, того не волнуют дела, — подвёл черту Хель.

Артур вздохнул и направился к лошади.

— Сегодня тебя будут чествовать. Ты расправился с Мордредом, — сказал он.

— Победу будет праздновать Круглый Стол, — улыбнулся в ответ Хель. — А я — лишь один из его воинов…

Вернувшись в крепость, Артур в первую очередь пошёл в покои Гвиневеры.

— Твой обидчик мёртв, — сообщил жене Человек-Медведь. — Мордред устроил засаду, поджидал нас, осыпал стрелами. Одна из них ударила меня в грудь, но мне повезло.

— Я слышала о случившемся. Христос спас тебя, — сказала Гвиневера.

Война. Осень 1096 года

Отряд графа де Парси остановился лагерем у стен Сен-Пуана, когда день уже клонился к закату. К городу со всех сторон стекались люди, скрипели телеги, мычала скотина. Отдельные группы людей несли знамёна с вышитыми на них уродливыми физиономиями.

— Похоже, тут празднуют что-то, — сказал граф. — Мессиры, мы должны хорошенько отдохнуть в Сен-Пуане.