Полковник Смеляков тщательно раздавил окурок в массивной стеклянной пепельнице, покрытой изнутри чёрным слоем окаменевшего пепла, и сказал вслух:
– Это была последняя. С сигаретами покончено.
Он как будто давал кому-то обещание, но в комнате никого не было. Он сидел за своим столом и вслушивался в тишину. Рабочий день давно закончился, из коридора не доносилось ни звука. Виктору Смелякову нравилось, когда огромное здание МУРа погружалось в дремотное состояние. В последнее время шум утомлял его, мешал думать. Должно быть, сказывалась общая усталость. Дух опустошённости, неуверенности, а в последнее время и злобы окутал всю страну.
Виктор отодвинул пепельницу и поднялся, громко скрипнув стулом. За окном сгущался синий сентябрьский вечер.
Всё чаще Смеляков возвращался мыслями к событиям, произошедшим в стране в последние годы. Он пришёл работать в милицию в 1975 году, а в уголовный розыск попал в конце 1979-го. Много воды утекло с тех пор, немало несправедливости и чужого горя повидал, будучи сыщиком, не раз горечь и отчаянье становились его спутниками, но никогда он не испытывал такой безысходности, как в последнее время.
Как только Михаил Горбачёв в 1985 году возглавил Советский Союз, в государстве начались необратимые процессы, вошедшие в историю как перестройка и гласность. Поначалу народ смотрел на Горбачёва с надеждой: после долгих десятилетий жёсткого идеологического давления стало можно говорить вслух о недостатках, не боясь понести за это неоправданно тяжёлое наказание. Впервые за многие годы руководитель страны стал выходить на улицу и общаться с простыми людьми. Казалось, наступили светлые времена…
Поверил в перемены и Виктор Смеляков.
Однако перестройка не спешила созидать, она лишь расшатывала, сотрясала и клеймила, шаг за шагом ввергая Советский Союз в пучину хаоса. Всё, что за семьдесят лет советской власти справедливо или несправедливо попало под запрет и было предано забвению, теперь хлынуло на страницы газет и журналов и затопило страну нескончаемым потоком чёрной информации. Перестройка привела к тому, что из тёмных углов повылезали, как тараканы, обиженные и неудачники всех мастей и бросились рвать зубами вчерашний день. Новая экономическая политика Горбачёва породила в торговле частный сектор, который сразу предложил широкий выбор товаров, оставив государственные предприятия далеко позади. Коммунистическая партия Советского Союза, прежде управлявшая всеми процессами, с каждым днём теряла почву под ногами. Старая партийная номенклатура почувствовала, что власть стремительно уплывает из её рук: слишком часто звучали свободолюбивые речи, чересчур много публиковалось статей с критикой существующего строя, у многих редакторов вошло в привычку кивать, когда на них смотрели строго, в сторону Запада: мол, там всё видят, так что не вздумайте поступить с нами, как во времена Сталина. О сталинских репрессиях говорили открыто, и мало-помалу вся история СССР свелась только к террору ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Советский Союз превратился в «империю зла», словно не было в этой стране ничего хорошего – не было выдающихся учёных, художников, писателей, актёров. Идея «самого справедливого и непобедимого социалистического государства» настойчиво развенчивалась в прессе изо дня в день, прилавки же в магазинах катастрофически пустели. Всё больше в моду входили мистика и оккультизм: с телевизионных экранов вещали экстрасенсы, обещая излечить всех от всего, а вылупившиеся невесть откуда бесчисленные астрологи и угрюмые пророки наперебой грозили близкой катастрофой, ссылаясь на какие-то таинственные древние тексты. Атмосфера пропиталась слухами о том, что в Библии или каком-то ином священном писании будто бы сказано, что последним царём России будет Михаил и что после него наступит конец света. И страна вчерашних воинствующих атеистов разом поверила в грядущий конец света и стала смотреть на Михаила Горбачёва по-новому, даже в багровом родимом пятне на его почти лысой голове многие видели недобрый знак. А когда в Москве пропал хлеб и перед булочными выстроились многочасовые очереди, то разнеслись слухи о каком-то военном заговоре и о стягивающихся к столице войсках.
Тем не менее за пределами Советского Союза о Горбачёве отзывались только в самых светлых тонах. Его ласково называли Горби и видели в этом выходце из Ставрополья залог перемен к лучшему. Руководители всех держав радостно принимали Горбачёва у себя. Майки и нагрудные эмблемы с его портретом превратились в самый ходовой товар, и, конечно, в каждой стране мира знали слово «perestroika». На это слово молились, на нём делали политику. Впервые генеральный секретарь ЦК КПСС[1] был избран президентом СССР. Поначалу народ воспринял это как шутку, ведь понятие «президент» было чуждо Советскому Союзу. Вскоре после этого президенты появились в каждой республике Советского Союза. Россию возглавил Борис Ельцин.
Маховик дестабилизации государства крутился в полную силу. Деньги стремительно обесценивались, накопления граждан, хранившиеся в государственных сберегательных кассах, таяли на глазах и в считанные месяцы превратились в ничто. На Кавказе один за другим разгорались межнациональные и религиозные конфликты, мусульмане восстали против христиан. Всё, что совсем недавно казалось незыблемым, вдруг рассыпалось. Великая держава рушилась на глазах.
