Святой Грааль - [80]

На площадь вкатила повозка, на которой стоял мужчина в митре, с крестом на груди, в чёрной длинноносой маске, закрывающей верхнюю половину лица. Он сыпал направо и налево злыми шутками, декламировал сатирические стихи, хохотал и, неистово извиваясь всем телом, был похож на безумца, нуждавшегося в том, чтобы его связали сию же минуту. Толпа отвечала «аббату» дружным рёвом, воодушевляя его на новые шутки.

Из городской магистратуры шли, облачённые в свои лучшие одежды, чиновники, а вокруг них плясали, бешено задирая ноги и вертя руками, вертлявые человечки с размалёванными лицами и в разноцветных клоунских колпаках. Магистраты широко улыбались плясунам, из всех сил стараясь выглядеть добродушными и раскованными, хотя им было не по себе — боялись колкостей господина Монтьё. Они с поклоном остановились перед шутом, и длинноносая маска устрашающе кивнула. Ван Хель не слышал, о чём они беседовали, но вскоре магистраты удовлетворённо засеменили обратно.

За пару часов, проведённых на маскараде, Хель успел убедиться в том, что шутники из Шайки аббата Монтьё выставляли в смешном виде всех подряд, а не только дворянство и духовенство, доставалось и простым горожанам. Тут и там на площадях на деревянные помосты взбирались облачённые в маски «следователи» и рассказывали собравшейся толпе о скандалах, злоупотреблениях, воровстве и глупостях, имевших место за последний год. «Следователям» можно было передать любые материалы и жалобы. Хель обратил внимание и на то, что каждый «следователь» занимался своими вопросами: один высмеивал глупость, другой — жадность, третий — зависть, четвёртый — супружеские раздоры и так далее. Из-за этого толпа собиралась по интересам и живо обсуждала всё, что слышала.

Когда стало смеркаться, Хель вернулся к воротам, чтобы забрать у стражника своего коня. Он едва успел сесть в седло, как кто-то из стоявших у ворот указал рукой вдаль.

— Что за толпа, братцы?

На горизонте густо темнела человеческая масса, ощетинившаяся копьями и вилами.

— Поднимайте мост! — скомандовал командир стражников.

Хель тут же поскакал в лагерь Робера де Парси.

— Милорды! — крикнул он, осадив коня возле шатра графа. — Похоже, назревает заварушка. Сюда идёт вооружённый отряд.

— Что у них на знамёнах? — вышел из шатра барон де Белен.

— Я видел только кресты.

— Кресты? Уж не рыцари ли крестового похода?

— Всё может быть, мессир, — ответил Ван Хель. — Я разглядел копья и вилы.

— Вилы? Нет, это не рыцари.

— А гербы? Какие гербы?

— Никаких, мессир.

— Сюда едут не благородные воины, а вонючие мужики?! — Лицо графа тут же налилось воинственной свирепостью. — Может, какие-нибудь бунтари? Судари, возьмёмся же за оружие! Разгоним их, как бездомных псов!

Рыцари поспешно разошлись по палаткам, созывая своих оруженосцев.

Пока они облачались в доспехи, Хель внимательно смотрел на катившуюся, как чёрная волна, вооружённую толпу человек в пятьсот. Это была именно толпа, а не организованная сила. Люди были одеты кто как, никакого даже отдалённого подобия формы не наблюдалось; единственное, что было общим в их одежде, это нашитый на грудь белый или красный крест. Многие несли копья, некоторые держали щиты, большинство же вооружилось вилами. Они нестройно завывали какую-то похабную песню. Несколько красных, белых, синих кусков материи, неаккуратно привязанных к кривым жердям, плескались на ветру, красуясь нашитыми на них крестами. С первого взгляда было ясно, что это не солдаты, а просто сброд, во главе которого ехал на исхудавшем муле монах, угрожающе выставив перед собой деревянное распятие.

— Хлеба! — закричал монах, остановившись перед раскинувшийся около городской стены деревней. — Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю вам накормить святую армию! — Поскольку никто не ответил ему, так как хозяева ушли на карнавал, монах обернулся к своим крестоносцам и, величественно взмахнув распятием, выкрикнул: — Братья мои во Христе! Кормитесь всем, что вы найдёте! Набирайтесь сил перед дальней дорогой! Да отпустятся вам ваши грехи, ибо дело ваше свято!

На крепостной стене Сен-Пуана обеспокоено замелькали фигурки. Горожане остановили праздник, услышав о приближении непонятного отряда. Многие поднялись на стену и с тревогой следили за передвижениями людей с крестами на груди, не понимая, что происходит. Когда же тёмная толпа захлестнула ближайшие деревенские дома и послышалось визжание попавших под нож свиней и коров, люди поняли, что началось разграбление. Народ на крепостной стене заметался, все бурно жестикулировали, кричали.

— Отворяйте ворота! — ревели толпившиеся перед поднятым мостом мужики, остервенело размахивая вилами над головами. — Именем Господа нашего Иисуса Христа! Впустите нас по-доброму, не то мы заставим вас. Нам нужен хлеб! Нам нужны женщины!

Соломенная крыша одного из деревенских домов задымилась и вспыхнула.

— Боже, они всё сожгут! — донеслось со стены.

Когда загорелся второй дом, стражники на смотровой башне засуетились. Послышался лязг шестерёнок, и мост медленно стал опускаться. Стоявшая снаружи толпа одобрительно заревела и приготовилась уже прыгнуть на мост, едва он опустится достаточно низко, но им навстречу вылетели, тяжело ударяя копытами, кони с сидевшими на них рыцарями. Отряд сверкал шлемами и обнажёнными мечами. Всадников насчитывалось не более тридцати, но они умело оттеснили толпу, нанося удары направо и налево. С крепостной стены донёсся рёв труб.