— Сейчас выгодный момент чтобы ударить по маврам, ваше величество, — озвучил мои мысли Логроньо. — Очень выгодный. Мухаммед аль-Насир — слаб, и еще не слишком прочно сидит на троне своего отца. Нужно ударить и вышибить неверных назад, в Марокко, откуда они и явились.
— Ударить, вышибить… А кто, скажи на милость, будет защищать Наварру, когда отсюда уйдёт наше войско? Сыновей у меня нет, братьев — тоже… Господь наградил меня только сестрами…
Я замер, точно пораженный громом. Беренгуэлла! Вот кому можно оставить Памплону, и вот у кого есть силы, чтобы окоротить моих "милых" соседей и понятно растолковать, что Наварра им не по зубам! Племянник еще не коронован, а значит…
"Спокойно, Санчо, спокойно, мой мальчик, — зазвучал в голове голос отца. — Не торопись. Кто сказал тебе, что молодой Плантагенет бросит всё и примчится защищать нашу маленькую державу, затерянную в горах?"
Я даже вспотел. Действительно, что я могу предложить Роберу за помощь? Хотя… Есть у нас кое-что, что прячут монахи в подвалах де-Лейре… И это кое-что может сподвигнуть любого рыцаря на подвиги. А если нет?..
— Слушай, Диего. Помнишь, тут к нам дней пять тому назад приехал этот… наследник Сида? Валенсийский правитель?
— Да уж как не помнить, — Диего хмыкнул. — Не прошло и недели, а он уже вызвал на поединок двенадцать рыцарей, одного убил, а остальных так отделал… Только что-то мне не верится, что он — потомок Сида. Самозванец, неотёсанный самозванец, ваше величество…
— Плевать! Прикажи сообщить ему, что мы ожидаем его здесь. Пусть явится немедленно. У меня есть для него поручение…
Глава 5
О семейных ценностях, народных готских песнях или "Почем опиум для народа?"
— … Муж мой… Любимый… — и легкое касание… щеки… губами…
Я, точно взметенный ураганом, воспарил над лавкой, на которой бессовестно задрых, поверженный настойкой Нектоны, сграбастал Машеньку в объятия и закружил по комнате. Он счастливо запищала, оказавшись в полуметре от пола, но тут же болезненно скривилась…
— Больно, солнышко? Ох, прости меня, медведя неуклюжего…
Мы сидели на жесткой скамье и целовались. Она шептала мне какую-то восторженную ерунду, а я гладил ее по волосам и тонул в огромных, лучистых, синих глазах…
— Муж мой… Возлюбленный мой супруг… Я знаю, о чем вы мечтаете…
Х-ха! Я и сам знаю, о чем мечтаю, а толку? Бен Маймун строго-настрого запретил…
— Я хочу…
Чего?! Сам хочу, но ведь нельзя же…
— Я вижу и понимаю нетерпение, которым вы охвачены… и также желаю…
Но ведь нельзя же! Или?.. Может Айболит ошибаться?..
— Скорее же, мой дорогой… Следуйте за мной…
Да гори оно всё!.. Если Маше так хочется, то, наверное, можно. Организм всегда знает, чего ему можно, а чего — нет…
— Я уже иду, солнышко… Я так хочу…
ЁПРСТ!!! Это же надо так обломаться!!! Оказывается, Маша сгорала от желания показать мне нашего сына, а я-то губу раскатал. Бли-и-ин! Хорошо, что хоть раздеваться на ходу не начал…
— Ну, посмотрите же на нашего маленького Генри, друг мой!
Я осторожно подхожу к завернутому как капуста кульку и откидываю подбитое мехом покрывальце.
— Взгляните же, мой возлюбленный, как он похож на вас! — Маша прямо вся искрится от счастья, словно динамо-машина под дождем. — Он — вылитый отец!
… Ой! Мама! Что это?!! Тутанхамон, спеленатый с головы до ног какими-то причудливо вышитыми бинтами! Младенец кривит сморщенную красную мордочку… Нет, ну ничего себе, и вот это… с батон хлеба размером… оказывается — "вылитый я!" Положим, никогда не считал себя записным красавцем, но ведь я вроде как и не урод!..
— … Ах, если бы вы только могли себе представить, как он умен, требователен, настойчив и силен! — щебечет Машуня, наклоняясь рядом со мной над ЭТИМ. — Кормилица говорит, будто наш Генри так хватает её грудь, что…
Бог ты мой! Да что он там может хватать, и чем? Они ж его зафиксировали похлеще, чем психа в смирительную рубашку?! У него из всех этих одеял только кончик носа и торчит…
— Ну, правда же, он — прелесть?!
— Угу… Красавец… — с трудом выталкиваю я из себя. — В матушку твою пошёл…
— Ах, совсем нет! — Маша энергично встряхивает своими локонами. — Он удался в дедушек. Обоих! Такой же сильный, умный, благородный…
Угу… Скажи еще, что он на коне так же скачет… Хотя и правда — выглядит таким же помятым, как и его синешалый дед сегодня с утра, с перепою… Ладно, авось подрастёт — посимпатичнее станет.
— Ну, милый, ну возьмите же его на руки… Вот так… — и протягивает мне кряхтящий столбик.
Не сломать бы его ненароком, а то будет ему подарочек от папы… На всю жизнь. Будет как этот… Ричард III… Блин, а чего это он вообще не гнется? Фанерку они ему что ли в пеленки подкладывают?
Маша восхищенно смотрит, как я неловко и осторожно держу Генри на руках. Внезапно сверток начинает кряхтеть сильнее, а мордочка багровеет.
— Айрин! Позовите Айрин! — кричит Маша, и ей вторит надтреснутый сиплый альт Нектоны, — Кормилицу к принцу! Шевелись, коровы!
Одна из "коров" — достопамятная Елизавета де Эльсби, забирает у меня наследника Британской короны и утаскивает куда-то.
— Пойдемте, царственный супруг мой, — Машенька опирается на мою руку. — Нашему сокровищу пора кушать, да и нам не повредит скромная вечерняя трапеза…
