Святой Франциск Ассизский - [19]

Хорошо не слышать ассизских сплетен, но еще лучше повиноваться Всевышнему, лишив себя радостной и одинокой жизни в Нищете. И он вернулся в Сан Дамиано.

КАМНИ

За время первого путешествия с госпожей Бедностью Франциск почувствовал разницу между обычным постом и нищенским голодом; он понял, как отличаются друг от друга добро, которое делаешь сам, и добро, которое совершаешь чужими силами. Чтобы восстановить Сан Дамиано нужны были камни, известь, инструменты, каменщики, словом — деньги, свои же деньги он презрел. Кто смог бы помочь ему? Вот и первые последствия нищенской жизни в нищете — надо работать не для себя, но для добра, отдавая все и предав себя в руки провидения.

Однажды утром жители Ассизи увидели, что Франциск, словно менестрель, поет на площади — не песни о великих людях Франции и Британии, но гимны Всевышнему. И не случайно преобразование народной песни в духовную пошло именно от Франциска, который в свое время воспевал мирские радости. Окончив пение, он, как истинный менестрель, обошел людей, прося подать на восстановление церквушки: «Кто подаст мне камень, получит вознаграждение, кто подаст два — будет вознагражден вдвойне, кто подаст три — еще больше будет вознагражден».

Быть может, именно тогда по площади проходили две девушки в сопровождении пожилой дамы, и меньшая сказала: «Дадим и мы ему камень». У старшей из-под расшитого жемчугом чепца выбились кудри, и она не ответив, положила несколько монет возле горстки камней.

— И мы тоже получим большое вознаграждение? — спросила младшая.

И тогда Франциск с воодушевлением воскликнул:

— Придите мне на помощь, восстановим Сан Дамиано — будущий монастырь для женщин. Молвой об их жизни прославятся Церковь и Отец наш небесный.

— Что он говорит этот человек?

— Не обращай внимания, мадонна Клара, он сумасшедший.

Но девушки, как завороженные, смотрели на сумасшедшего, не ведая, что именно они станут самыми драгоценными камнями этого храма.

МИСКА

По вечерам Франциск спускался в Сан Дамиано под тяжестью груза слишком большого для него. На небе зажигались звезды, на изгородях — светлячки, в долинах дрожали дальние огоньки селений, вершины гор постепенно таяли в темноте, а новый поэт пел дивную песню, радуясь, что исполнил свой труд. Когда Франциску хватало материала, он целый день клал стену, а ночью молился. Ремесло это было для него не внове — он обучился ему, когда строил ассизскую крепостную стену. Правда, теперь он относился к работе по-иному, она была послушанием, и он подражал труженику Христу. Смиренно создавая своими руками простые, нужные вещи, он узнал мудрость и покой; чтобы постигнуть землю, нужно проникнуть в ее недра.

В каждом камне Франциск оставлял частицу сердца, и каждый камень его сердце преобразовывал. Покинув то, что зовется миром, хотя это лишь малая часть мира, он возвращался к людям ради того, что созидает сообщества — ради труда, освященного верой.

Он разгружал камни, бил по ним молотом, молился и постился, а священник Сан Дамиано отказывал себе во всем — опасаясь за здоровье Франциска, он припасал для него яйца, молоко и другую провизию. Добрый старик заменял ему мать, но Франциск, ощутив это, сказал себе: «Так нельзя! Найдется ли позже священник, который отнесется к тебе столь сердечно? Та ли это жизнь в нищете, которую ты избрал? То, что бедняку приходится делать из нужды, ты должен делать ради любви к Христу, ибо Он беднее тебя».

Думая так, он взял однажды миску и сделал то, чего никогда еще не делал в Ассизи — пошел от одной двери к другой, прося милостыню. Городские кумушки выглядывали из окон, слишком хорошо зная, в какой роскоши он жил прежде; кто дал ему поварешку супа, кто — немного соуса, кто — сливал из кастрюли помои. Одна женщина протянула ему кусочек мяса и засомневалась, бросать ли его в месиво. Франциск ответил ей: «Бросайте. Господь вознаградит Вас».

Когда он сидел на ступенях церкви с миской на коленях и ел, на глаза его вдруг навернулись слезы, желудок пронзила боль. В прежние времена он не съел бы эту бурду, его затошнило бы от одного ее вида. Но внутренний голос сказал: «Рыцарь Христов, ты не держишь слова?» Он вспомнил, что дали пить Распятому, зажмурился и съел все. Что ж, не так уж плохо! Голод, раскаяние, победа над собой придали зверскому пойлу привкус радости. И Франциск возблагодарил Бога за то, что Он обратил в сладкое горечь, которую он проглотил из любви к Нему.

Пьетро Бернардоне, узнав о новом подвиге сыне, не мог этого снести: «Хоть бы подальше унес свой позор, да и наш заодно! А то сидит в Ассизи, да измывается над нами, мерзавец!» Он злился, его терзало унижение — до чего же дошел его сын, подражая Распятому! И всякий раз, встречаясь с Франциском, осыпал его проклятиями: «Будь проклят тот день, когда ты родился!»

Сердце Франциска сжималось от боли, когда он слышал эти слова, ведь в нем текла кровь человеческая, но ему приходилось прятаться от отца, ибо он свято верил в Отца Небесного и думал лишь о Нем одном, а потому отрекся от отца земного.

Чтобы воплотить отречение в действие, он заключил соглашение с одним нищим. «Когда ты услышишь, — сказал он, — что отец мой меня проклинает, благослови меня и перекрести вместо него».