Святой Арсений Каппадокийский - [13]

После этого случая Хаджефендис пробыл сорок дней в затворе в своей келье. Людям он говорил, что плохо себя чувствует, и многие жители так и думали. А другие говорили, что он напуган происшедшим.

Отцу Арсению неоднократно предлагали стать епископом, но он каждый раз отказывался, ссылаясь на свою раздражительность. А тем, кто понимал, что под раздражительностью он скрывает кротость, говорил: «Не хочу быть епископом, потому что боюсь гордости. Чем выше горы, тем больше на них собирается туч». И Иерусалимский патриарх хотел рукоположить его в епископа и даже просил его брата Власия повлиять на него, но отец Арсений так и не согласился. Богатому архиерейскому саккосу[19] он предпочёл бедный мешок на плечах, под которым скрывал Царствие Божие, обитавшее в его смиренной душе. Однако, не желая огорчать патриарха, он согласился быть экзархом Святого Гроба и помогать паломникам, отправлявшимся в Иерусалим. А чтобы не огорчать епископа Кесарийского, который его очень уважал и любил, отец Арсений стал экзархом и своего округа.

Как видите, добродетель скрыть невозможно, как бы человек этого не хотел. Солнце невозможно закрыть решетом, потому что его лучи всё равно будут проникать через дырки. Так и святой Арсений, как он ни старался скрыть свои добродетели, всё равно многие из них стали известны людям. И сама жизнь и многие чудеса свидетельствуют о его святости. Многих из фарасиотов старшего поколения уже нет в живых, однако живы ещё[20] некоторые из тех, кто был тогда помоложе и видел своими глазами чудеса, о которых говорится в конце книги.

Благословенный Божий человек Хаджефендис, помимо других даров, имел ещё дар прозорливости. Он за много лет был извещён Богом о переселении в Грецию и говорил фарасиотам, чтобы они не тратили денег зря, а откладывали на дорогу. За год до обмена населением одна женщина пришла к нему и сказала:

— Благослови, Хаджефендис. Я слышала, что в этом году нас будут переселять.

Он ответил ей:

— Успокойся пока и занимайся своими делами, до отъезда у нас ещё целый год.

Когда год миновал, пришло печальное известие и люди стали собираться в дорогу. Конечно, тяжело было оставлять родные дома, но благой отец Арсений старался утешать людей, говоря, что теперь они вернутся на родину, в Грецию. Все фарасиоты стали готовиться к отъезду, готовился и отец Арсений. Прежде всего он окрестил всех ещё не крещённых детей, среди них и сына сельского старосты. Родители мальчика хотели назвать его по имени деда — Христосом. Но отец Арсений не согласился, потому что тоже хотел назвать кого-нибудь своим именем, и сказал родителям:

— Хорошо, конечно, что вы хотите назвать его в честь деда. Но я‑то тоже хочу, чтобы у меня был продолжатель.

Поворачивается к крёстной матери, держащей ребёнка, и говорит:

— Скажешь: «Арсений».

Действительно, этот мальчик с детства хотел стать монахом и стал им. То ли подействовала молитва отца Арсения, то ли он провидел это. И то и другое свидетельствует о его святости.

После крещения детей отец Арсений целую неделю прятал священные сосуды, дабы они не были осквернены турками. Одни закопал в храме преподобномучеников Варасихия и Ионы, другие на кладбище. Взять их с собой было невозможно, так как все ослы были заняты — на них везли детей и стариков, а также продукты, необходимые в дальней дороге.

Так заботливый отец заботился о своих детях, но и любящие дети старались сделать что возможно, чтобы облегчить ему тяжесть пути. Для отца Арсения специально выбрали смирного осла, на котором он должен был ехать. Однако он ни под каким предлогом не соглашался сесть на животное. Тогда сельский совет выбрал трёх благочестивых крепких юношей, чтобы они его сопровождали: Моисея Когланидиса, сына Хутиса, Соломона Коскеридиса и Сарандиса Цопуридиса — хотя отцу Арсению человеческая защита была и ни к чему, он сам был сильным духовным воином, обладавшим Божественной силой, что и проявилось впоследствии.

В путь отправились 14 августа 1924 года, причём турки пришли раньше срока и стали выгонять людей. Успение Богородицы праздновали в деревне Ахьявуды (Ях–Яли), где остановились на отдых.

Отец Арсений, как добрый пастырь, повсюду следовал за своим стадом. Хотя это был обмен населением, а не переселение, турки, как всегда, вели себя словно злые осы.

Из Ахьявуд отцу Арсению пришлось пешком вернуться в Фарасы (шестьдесят километров: тридцать туда, тридцать обратно), потому что он забыл забрать с престола храма святых Варахисия и Ионы мощи святого Иоанна Златоуста. Никого из своих спутников он с собой не взял, чтобы не утомлять их, а потом снова вернулся к своей пастве, которая с волнением ожидала его.

В Ахьявудах турки приставили к отцу Арсению для охраны жандарма, который должен был целым и невредимым доставить его в Нигди. По дороге от Енехиля в Улагацу их нагнал один свирепый турок на коне и, кивнув в сторону отца Арсения, сказал жандарму:

— Что ты c ним возишься? Столкни его где-нибудь в пропасть и дело с концом.

Один из трёх юношей, сопровождавших отца Арсения, сильно испугался за него и посоветовал ему сказать туркам, что он официальное лицо и чтобы они обращались с ним повежливее. Отец Арсений ему ответил: «Не стоит. Нука пошли». И они продолжили путь. «Всадник не успел отъехать и двадцати метров, — рассказывал Моисей Когланидис, — как упал с лошади на землю. Увидев это, жандарм сказал отцу Арсению: “Сен син азиз!” (Ты святой)». После этого случая турецкий жандарм относился к отцу Арсению с большим почтением. А Хаджефендис сказал юношам: «Я и слова не успел произнести, а он уже упал».