Святость и соблазн - [7]

Приняв сидячее положение, Флоренс осторожно спустила ноги на пол. После завтрака, состоявшего из черствого тоста, несоленого омлета и холодного кофе, медицинская сестра, как и обещали врачи, освободила ее руку от уродливого каркаса. К сожалению, гипс с левой руки снять было невозможно — для сращивания костей запястья требовалось по крайней мере полтора месяца. Зато теперь Флоренс твердо знала, что является правшой.

Телефонный разговор с сотрудницей службы социального обеспечения не создал никаких трудностей. Как предсказывал Руперт, все, чем поинтересовалась миссис Пибоди, были будущий адрес и телефон Флоренс, чтобы отыскать ее в случае необходимости. Звонок ведущему ее дело полицейскому также прошел без проблем, хотя его холодный тон был не слишком приятен. Все же он поблагодарил ее за любезность и пообещал поддерживать связь, что прозвучало скорее как угроза, чем предложение помочь.

Дабы отвлечься от невеселых мыслей, Флоренс включила телевизор. Если сообщения о текущих событиях еще что-то для нее значили, то виды улиц и зданий различных городов страны не навевали никаких дорогих сердцу воспоминаний. Кое-что, разумеется, она знала, но именно знала, как знала порядок цветов в радуге или разницу в калорийности шоколадного торта и овсянки.

Обернув загипсованную руку полиэтиленовым пакетом, Флоренс заклеила его оставленным медсестрой пластырем, надеясь, что это сделает его водонепроницаемым, и направилась в общую с пациенткой соседней палаты ванную. Дело двигалось медленно, но все же ей удалось кое-как помыться и даже вымыть голову. Вытереться оказалось не так сложно, как Флоренс ожидала, удалось даже воспользоваться лосьоном.

Руперт предусмотрительно купил ей кое-какую одежду, поскольку от ее собственной почти ничего не осталось. У него оказался хороший глазомер, хотя выбор оставлял желать лучшего. Однако женщине в положении Флоренс капризничать не приходилось, особенно когда кто-то оплачивает счета. Ничего, ей бы только устроиться на работу, она все ему отдаст.

Джинсы оказались на пуговицах, что чуть было не довело ее до слез. О чем только он думал? Присев на край ванной, чтобы передохнуть, Флоренс взглянула на лежащий рядом бюстгальтер. Застегнуть его сзади было физически невозможно, поэтому она решила сделать это спереди и только потом перевернуть бюстгальтер вокруг тела на сто восемьдесят градусов.

После нескольких попыток на глаза ее вновь навернулись слезы бессилия. Ничего у нее не получается. Придется забыть о гордости и все-таки позвать на помощь дежурную сестру.

Уже потянувшись к кнопке звонка, Флоренс услышала, как открылась дверь палаты.

— Сестра, — испытывая огромное облегчение, позвала она, — мне нужна ваша помощь.

Ответа не последовало, но дверь отворилась. И, увидев на пороге вместо ожидаемой медсестры Руперта, Флоренс невольно вскрикнула.

Если еще несколько секунд назад она называла себя последней идиоткой за то, что не в состоянии сделать даже такой элементарной вещи, как застегнуть на себе обыкновенный бюстгальтер, то теперь, остолбенело глядя на него и чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло, вела себя ненамного умнее.

Руперт неловко кашлянул.

— Извините, — пробормотал он и быстро повернулся, намереваясь оставить ее в одиночестве.

Все еще испытывая крайнее смущение от неловкости ситуации и своей откровенной реакции на его появление, Флоренс торопливо схватила полотенце, брошенное на край раковины, сильно ударившись при этом загипсованной рукой. От резкой боли на глазах выступили слезы. Стараясь сохранить равновесие, она вслепую протянула здоровую руку в направлении стены, но вместо того, чтобы коснуться холодного гладкого кафеля, наткнулась на обтянутую тканью рубашки мускулистую грудь.

— Осторожнее…

Надежные крепкие руки Руперта поддержали ее. Только не плакать, подумала она. Однако одного негромкого заботливого слова и прикосновения теплой мужской ладони к обнаженной коже спины оказалось вполне достаточным для того, чтобы слезы от боли и злости на саму себя хлынули из глаз, как из водопроводного крана.

— Успокойтесь. Обещаю вам, что все будет хорошо.

Слегка повернув голову, Флоренс взглянула на него.

— Откуда вы можете это знать? — спросила она, всхлипывая. — Вам известно обо мне столько же, сколько мне самой, а значит, не слишком многое.

Его неподражаемая улыбка была столь же добра, как и взгляд ярко-голубых глаз.

— Вам, наверное, больно. — Проведя большим пальцем по ее лицу, он стер стекающие по нему слезы. — Сейчас я позвоню сестре.

Выказанная им нежность затронула что-то глубоко внутри нее, какие-то скрытые в подсознании эмоции, разобраться в которых не было никакой возможности до тех пор, во всяком случае, пока ей не удастся припомнить хоть что-то из своего прошлого.

Вне всякого сомнения, она оказалась под воздействием своего рода извращенного стокгольмского синдрома. Руперт, разумеется, не взял ее в заложницы, однако Флоренс начала уже чувствовать определенную зависимость от него. Она уже стала привыкать к его ежевечерним визитам, и это вызывало определенное беспокойство. Неужели в ее жизни действительно нет ни одного человека, которому она была бы нужна хоть немного? Которого беспокоило бы ее отсутствие? Родителей, бабушек или дедушек, дядь или теть? А как насчет братьев, сестер или хотя бы коллег по работе? Кота или золотых рыбок, на худой конец?