Святослав - [114]

Осенью 971 года, не зная, куда ему двигаться дальше, Святослав остановился в Белобережье. Его люди были измучены сидением в Доростоле, сам князь вряд ли вполне оправился от полученных в бою ран. Впереди были поджидавшие ладьи русов печенеги, жаждавшие отобрать у ослабленных и немногочисленных русов их добычу. Несомненно, кочевников предупредили недруги Святослава (ромеи? болгары? «некоторые русские»?). Не было князю и дороги назад – враждебная теперь Болгария стала владением Византии. Нельзя было повернуть ладьи и в сторону Крыма – не хватало сил для того, чтобы, даже нарушив договор с Цимисхием, закрепиться на Керченском проливе. Этого не потерпели бы ни Империя ромеев в целом, ни херсониты в частности. Оставалось ждать помощи из Киева. От князя отвернулись русы, жившие в Белобережье, его оставшееся в живых воинство голодало и роптало (а возможно, и разбегалось). Загнанный обстоятельствами в угол, преданный собственным сыном князь оказался в отчаянном положении. Когда наступила весна и появилась возможность двинуться на ладьях в путь, русы, используя большую воду, предприняли попытку пройти мимо карауливших их печенегов. Части воинов это удалось, однако сам Святослав был убит (или попал в плен, и только затем с ним расправился Куря). Это не остановило Свенельда. Спасая свою жизнь, воевода оставил тело князя (или даже самого Святослава) в руках врагов на поругание. И был с честью встречен киевским князем Ярополком. Возможно, поступок молодого князя и старого воеводы вызвал возмущение у другого сына Святослава – Олега, князя Древлянской земли. Через несколько лет древлянский князь убил сына Свенельда Люта, заехавшего в его земли, узнав, что тот Свенельдич. Эта расправа стала поводом для войны между Святославичами. Олег погиб, и, рыдая над его телом, Ярополк кричал Свенельду: «Смотри, этого ты и хотел!» Неизвестно, что на это отвечал молодому человеку старик Свенельд. Более воевода на страницах летописей не упоминается.

Глава девятая,

заключительная

Константин Багрянородный при своей территориальной удаленности и присущем ему презрении к «варварам» удивительно верно отразил в трактате «Об управлении империей» процессы, происходившие во второй трети X века в Поднепровье. Возникшие по течению реки города начали подминать под себя окружающие восточнославянские земли с их племенными князьями и городскими центрами. При всей этнической пестроте населения, присущей городам, возникающим на «бойком месте», их жители называли себя русами. Ядром русских городов стал Киев – центр «утонувших» в потоке переселенцев полян, «Русская земля». У живших здесь русов были свои князья – вожаки дружин, заключившие между собой союз. Под их предводительством русы брали со славян дань, определенную договором, в остальном не вмешиваясь в их дела. А еще русы торговали – их купцов можно было видеть в городах волжских болгар и хазар, во владениях Византии. На Руси ромеи и хазары всегда могли найти желающих наняться на военную службу, корабли русов плавали и в Каспийском и Средиземном морях. «Русский» образ жизни привлекал молодежь из славянских племен-данников, сюда же тянулись варяги с севера, в Поднепровье оседали кочевники с юга. И каждый из них, становясь русом, привносил традиции своего племени и одновременно переставал быть его представителем, подчиняясь новому укладу жизни. Иногда число новых пришельцев было избыточно, и они искали вождя, который бы нашел применение их силам. Бывало, наоборот, русские князья призывали к себе толпы искателей приключений, суля им возможность «попить-погулять». И тогда, собрав войско, русы устремлялись в военный поход, страшный по последствиям для тех, против кого он был направлен. В начале 940-х годов такой всплеск активности привел к опустошению русами окрестностей Константинополя, разграблению малоазийских провинций Византии и города Бердаа с округой в Закавказье. А во второй половине 960-х годов русы ударили по владениям Хазарского каганата (сначала – на Дону, а позднее – на Волге и Каспии), вышли к Керченскому проливу, затем обрушились на дунайские земли болгар. И в 940-х, и в 960-х годах, предавая на своем пути огню и мечу все живое, русы (по крайней мере, значительная их часть) не предполагали, что их движение закончится возвращением в Киев. Они искали себе новое пристанище – в Бердаа, Тмутаракани, Доростоле, Итиле и Самандаре – ведь главной причиной участия русских удальцов в этих предприятиях было то, что им стало «тесно» на Руси. Неким подобием русского общества X века является позднейшее казачество, также принимавшее в свою среду всевозможных беглецов и выбрасывавшее лишних, как в период Смуты и Разинщины.

Что же осталось после всплеска русской буйной силы конца 960-х годов? Как видим, судьба русов, избравших в качестве «середины своей земли» Добруджу, сложилась трагично. Наверное, не уцелели и гарнизоны (если таковые имелись), оставленные Святославом на берегах Керченского пролива. Южное Приазовье после гибели князя перешло под власть Херсона. Потеснили русов херсониты и в устье Днепра^{595}. Кажется, больше повезло тем русам, что направились на Нижнюю Волгу и Кавказ. Их удар по ослабевшему Хазарскому каганату оказался последним, поставившим точку в его истории. Русы осели в Хазарии и оставались здесь еще в конце 970-х годов. Хазары постепенно вернулись в свои разоренные города. Дальнейшая судьба «волжских» русов неизвестна, они могли быть вытеснены из своих новых владений могущественными соседями или раствориться в местном населении. Какое-то время здесь хозяйничали огузы, наряду с русами сокрушившие каганат. Чуть позже к Поволжью начал проявлять интерес княживший в Киеве сын Святослава Владимир. В 985 году он в союзе с торками (огузами) ходил походом на волжских болгар. Видимо, русы вновь попытались закрепиться на Волге. В 987 году эмир Дербента Маймун, борясь с городской знатью, просил помощи у русов, и они быстро прибыли в город на восемнадцати судах. Скорость их появления показывает, что они находились где-то неподалеку. Но в конечном итоге хазары перешли в ислам, а хозяином положения на Нижней Волге стал Хорезм