Святополк Окаянный - [161]
— Ты что, и Святополку не сказала о Светозаре?
— Сказала. Вот он и взмолился: покажи, покажи.
— Так в чем дело?
— Не хочу, чтоб Светозар узнал, чей он сын. А Кочет обязательно проговорится. Не хочу.
— Почему?
— Это может сломать ему жизнь. Как ты не понимаешь? Я же мать. Не хочу сыну судьбы отца.
— Ну а как же они, ежели встретятся? Светозар-то со Святополком?
— Он обещал не проговориться. Идите, да побыстрее.
Волчок с Кочетом быстро шли к Турову. Отрок ворчал:
— Дед взбеленится, когда мы туда явимся.
— Почему?
— Ну как же, эта заимка у него тайная. Он на ней всегда со Светозаром ховается. Как завидит дружину, так в лодию — и туда гребет. И ныне вон увидел, что в крепость дружина пожаловала, так хлеба в мешок — и уплыл со Светозаром.
— А чего ж он боится-то?
— Говорит, не хочу, чтоб Светозара в воины забрали.
«Вот старый лис, — подумал о Ждане Волчок, — и меня тогда провел как мальчишку».
Чтоб не дразнить собак, Волчок остался ждать у калитки. Кочет направился в избу и вскоре вышел оттуда с отцом. Вместе с ним они вытащили из сарая весла, шесты, принесли их к калитке.
Лютый проводил их до мостков, помог спихнуть лодийки, спросил:
— Может, и мне с вами? Я б помог.
— Не надо, тятя. Там хватает гребцов.
Окоротив длинные жерди, Святополка прямо на носилках перенесли в лодию, уложили осторожно на дно, подстелив еще несколько подклад. Лада села на носу, уложив голову князя себе на колени. На корму с веслом сел Волчок. Во вторую лодийку сели Еловит с Кочетом, хотя последний очень хотел плыть с матерью. Кое-как она его убедила:
— Ежели вдруг потеряемся, ты-то хоть знаешь, куда идти. А он? Садись на корму и сам греби и толкайся. Ну же!
Ляшко оставался не только из-за коней (с ними бы тоже можно было переплыть), а главное, чтобы сообщить княгине — что и как, если вдруг явится от нее посыльный.
Оттолкнулись, поплыли на ту сторону Припяти. Была уж ночь. Лада склонилась к самому лицу князя, он что-то пытался сказать.
— Что, милый?
— Почему ты тогда не пришла, когда я Волчка присылал?
— Я не могла простить тебе обмана.
— Какого, милая?
— Что ты назвался чужим именем, Василий.
— Как чужим? Что ты говоришь? Василий — имя, данное мне при крещении.
— Как?!
— Да, да, милая. Это мое крещеное имя. А Святополком я опасался напугать тебя. Оттолкнуть.
— А я-то… я-то, дура, думала… — выдохнула Лада и затихла.
Молчали оба, пораженные вдруг открывшимся обстоятельством, не позволившим им когда-то давным-давно, в лучезарной юности, быть вместе. Обстоятельством столь ничтожным, надуманным. Ах, если бы молодость знала!
До Волчка доносились обрывки разговора, и он удивлялся, что Лада ни разу не назвала раненого ни князем, ни Святополком. Только «милым». И, вспоминая свою первую встречу с Ладой тогда, в юности, клял себя: «Это все из-за меня, только из-за меня не сошлись они. Я виноват. Может быть, и жизнь его поворотилась другим боком с ней, более удачным и счастливым».
Не заметил, как лодийка ткнулась в берег.
— Теперь куда, Лада?
— Вверх. Бери шест, толкайся.
Волчок положил весло, взял шест. Поднялся в полный рост, чтоб удобней было упираться.
— Что-то их не видно.
— Это из-за темноты, — отвечала Лада. — Они где-то рядом. Ничего, Кочет знает дорогу. Толкайся вверх до первой заводи, свернешь в нее, там уж недалеко.
Однако, дойдя до заводи и свернув в нее, они стали ждать отставшую лодийку. Та вскоре появилась, на корме ее с шестом стоял Кочет. Далее пошли вместе. Но вот с берега раздался лай собаки.
— Чалься, — сказала Лада Волчку. И тут же окликнула: — Вьюн, свои!
Пес, признав своих, радостно заскулил, заметался по берегу. Вскоре показался и человек, удивленно спросил:
— Мам, ты?
— Я, Светозар, помоги лодию вытащить.
В восемь рук мужчины вытащили обе лодии на берег.
— Кто это? — спросил Светозар, увидев в лодии человека.
— Это раненый, сынок, — отвечала Лада и, помедлив, добавила: — Князь. Берись за ручку, понесем его.
— Куда?
— Как куда? В избушку.
Тут появился Ждан, спросил, удивленно взметнув вверх брови:
— Лада? Ты что ж это? Кто позволил…
— Помолчи, тятя. Иди лучше вздуй огонь в избушке. У нас раненый.
— Это князь Святополк, — шепнул Волчок Ждану. — Умирает… Не перечь Ладе, дед…
— Счас, счас, — засуетился старик.
С трудом протиснулись с носилками в узенькую дверь избушки, поставили их на лавку. На загнетке Ждан вздувал уголек, вынутый из печи, приложил к нему бересту. Она вспыхнула, разом осветив крохотную избушку. От бересты Ждан зажег лучину, вставил ее в светец.
— Ну, я пойду? — сказал полувопросительно.
— Да, тятя. Иди. Все идите. Пусть Светозар принесет воды раненому. Слышь?
Они остались одни, все ушли. Лада склонилась к Святополку:
— Что, милый?
— Я хочу его разглядеть, — прошептал тот. — Хочу разглядеть.
— Сейчас, сейчас, милый.
Светозар, пригибаясь, вошел в избушку с кружкой воды, протянул Ладе:
— Вот, мама, вода.
— Попои сам.
— Как?
— Ну, как. Поддержи голову, приподыми.
Светозар приподнял осторожно, левой рукой поднес кружку к губам.
— Пейте, — молвил тихо.
Святополк пил, не спуская пронзительного взгляда с лица сына. Пил нарочито медленно, чтоб тот дольше задержался около. В нем он узнавал собственную юность.
Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.
Роман Сергея Мосияша рассказывает о жизни Михаила Ярославича Тверского (1271-1318). В результате длительной междоусобной борьбы ему удалось занять великий престол, он первым из русских князей стал носить титул "Великий князь всея Руси". После того как великое владимирское княжение было передано в 1317 году ханом Узбеком московскому князю Юрию Даниловичу, Михаил Тверской был убит в ставке Узбека слугами князя Юрия.
Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Семилетняя война (1756–1763), которую Россия вела с Пруссией во время правления дочери Петра I — Елизаветы Петровны, раскрыла полководческие таланты многих известных русских генералов и фельдмаршалов: Румянцева, Суворова, Чернышева, Григория Орлова и других. Среди старшего поколения военачальников — Апраксина, Бутурлина, Бибикова, Панина — ярче всех выделялся своим талантом фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, который одержал блестящие победы над пруссаками при Кунерсдорфе и Пальциге.О Петре Семеновиче Салтыкове, его жизни, деятельности военной и на посту губернатора Москвы рассказывает новый роман С. П. Мосияша «Семи царей слуга».
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.