— Хочу! Очень хочу! —
воскликнул Федюшка и осекся сразу, голову опустил, опять «хочу».
— Не расстраивайся. Это
«хочу» хорошее. Может, и тебя ослепит, рядом встанешь со мной.
— Ой! — испуганно
вырвалось у Федюшки. Все-таки не хотел он, чтобы его ослепило.
— А как чтобы без
ослепления?
— Молись по-тихому,
больше никак.
— Пасху надо ждать?
— Не надо. Каждую
литургию огонь небесный сходит незримо во всех храмах.
— Дай, Господи, мне
увидеть огонь твой, — тихо сказал Федюшка. Не были слова его молитвой, не умел
он молиться, он просто просил, как у мамы просят на мороженое, не сомневаясь,
что она даст. И сейчас он тихо просил Его, живого Бога, чтобы Он дал, ну хоть
показал огонь Свой. Федюшка не знал, даст ли Он огонь Свой, покажет ли, но
уверен был Федюшка в момент просьбы, что Тот, Кого он просит, видит его и
слышит его просьбу. Не сомневался же он, прося у мамы на мороженое, что мама
его существует, что она (мама) не чья-то выдумка, а живая и настоящая.
— Вижу! — вскричал вдруг
Федюшка. — Вижу столб огненный над крестами!..
Всполошил Федюшка своим
криком всех окружающих, но ничего он не замечал вокруг, он восторженно смотрел
ввысь на кресты.
— Что, что ты видишь? —
шепотом спросил слепой.
— Огонь вижу. И... и...
все вижу!
Слепой гладил Федюшкину
голову и молился о том, чтобы тот не ослеп.
Необыкновенный, никогда
ранее не ощущаемый покой чувствовал в себе Федюшка. Покой и уверенность. Да, он
обязательно возьмет брата к себе домой, и, конечно же, мама примет его. Она же
ему тоже мама. Она, конечно же, будет плакать, как вон сейчас плачет бабушка.
Да и как тут не плакать? Он ведь какой замечательный, Федечка-болезный, деда из
ада вызволил. И это мама поймет, обязательно поймет, пусть не сейчас, но
когда-нибудь. Брат поможет, да и слепой… вымолили деда, вымолят и маму, – так
думал повзрослевший Федюшка, направляясь к брату.
– День-то какой
замечательный, – воскликнул тут слепец, – Христос родился.
Праздник сегодня,
Христос родился!
