Святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский, чудотворец. Служба, житие - [8]

«Дивны дела Твоя, Господи! Дивны Твоя тайны, Богородице! – говорил он 25 марта 1843 года в Чудовом монастыре Московского Кремля в праздник Благовещения. – Кто слышит Твой тихий глагол в Твоей затворенной молитвенной храмине? Кто провидит, какие огромные дела ведет за собою Твое малое слово? Мир ощущает ли сию минуту, в которую делается перелом всецелой судьбы его, в которую изменяются отношения между землею и небом? Знает ли мечтающий о всемирном владычестве Рим, что в одной из дальних областей его некая Дщерь царей, называющая себя Рабою Господнею, изрекла приговор, который готовит миру нового, лучшего, высочайшего Владыку, а Риму разрушение гордого и своенравного владычества?..».

Среди блестящих церковных проповедников России святитель Филарет выделяется преимущественным обращением к темам Священного Писания, глубиной, ясностью и точностью изложения сложнейших истин христианства, сдержанностью эмоций и – особенно – поражавшим современников изяществом стиля и богатством литературного языка, органично сочетавшего современный русский язык с языком церковнославянского перевода Библии. Все проповеди митрополита были одинаково высокого уровня, произносил ли он их перед царем или обитателями пересыльной тюрьмы, перед жителями провинциального Малоярославца или лаврскими монахами. Святитель обращался к суетному миру с призывом: к безбожным – отрезвиться, к заблудшим – исправиться, к боголюбцам – хотя на шаг еще приблизиться к Богу.

Владыка уделял внимание и богословским изысканиям. Он не оставил нам собственного курса богословия, но, по выражению современника, в его проповедях рассыпано «много бриллиантовых камушков, которые должны лежать в основании Сионской крепости». «Христианство не есть юродство или невежество, но премудрость Божия», – утверждал Святитель.

«Недостаточно иметь веру и хранить ее, – говорил он в проповеди 28 сентября 1839 года, – может быть сомнение в том, точно ли ты ее имеешь и как имеешь. Поколику ты имеешь ее в Слове Божием и в Символе веры, потолику она принадлежит Богу, Его Пророкам, Апостолам, Отцам Церкви, а еще не тебе. Когда имеешь ее в твоих мыслях и в памяти, тогда начинаешь усвоять ее себе, но я еще боюсь за твою собственность, потому что твоя вера в мыслях, может быть, есть только еще задаток, по которому надлежит получить сокровище, то есть живую силу веры. А как получить ее? Сердцем, как говорит апостол Павел». Живою, а не мертвою, «деятельною в любви, а не праздною верою да оправдишься на суде Христовом…» – наставлял свою паству Московский митрополит, а у него самого слова никогда не расходились с делами.

Для Святителя вера была живым началом и средоточием жизни, и своих слушателей он побуждал к вере деятельной и творческой. Он поддерживал научные исследования профессоров Московской Духовной Академии, издательскую деятельность оптинского старца Макария (Иванова) и И.В. Киреевского, богословские штудии А.С. Хомякова, литературную деятельность А.Н. Муравьева. В университетском храме святой мученицы Татианы 12 января 1850 года Святитель утверждал: «Благочестие не есть отрицание наук и знаний», а «жизненное, руководительное и охранительное начало истинного знания».

В середине XIX века Россия пережила сокрушительное военное поражение в Крымской войне и вступила в период внутреннего переустройства, начало которому положила ликвидация крепостного права. И вновь к важнейшему государственному делу прямо оказался причастным митрополит Филарет. В январе 1861 года новый государь, Александр Николаевич, поручил Святителю составление высочайшего

Манифеста об освобождении крестьян. За Крестьянской реформой последовали другие, столь же радикальные. Менялись основы общественного бытия, и это отразилось на духовной жизни народа. Возникли великие искушения, в умах и душах людей нарастала смута.

«Если хотя за один год взять все худое из светских журналов и соединить, то будет такой смрад, против которого трудно найти ладана, чтобы заглушить оный», – печалился Московский митрополит. Он надеялся быть услышанным, когда говорил: «Усиленное стремление к преобразованиям, неограниченная, но неопытная свобода слова и гласность произвели столько разнообразных воззрений на предметы, что трудно между ними найти и отделить лучшее и привести разногласия к единству. Было бы осторожно, как можно менее колебать, что стоит, чтобы перестроение не обратить в разрушение…».

Святитель Филарет провидчески сознавал опасность и неизбежность грядущих бед, постоянно памятуя слова: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк. 18, 8). Современники удивлялись его советам не украшать иконы богатыми ризами. («Ведь сдерут», – говорил старец-митрополит, за полвека прозревая годы лютых гонений безбожной власти на Церковь Христову.)

В Слове на освящение храма в 1832 году он вдруг задается вопросом: «…судьба первого Храма в мире не простирается ли на все храмы до последнего в мире?». Ибо существует «органическая связь храмов, основанная на единстве посвящения их истинному Богу», и если Господь попустил разрушение ветхозаветного Храма, то не ожидает ли такая судьба и иные храмы? Как бы то ни было, но в одном Святитель оказался прав: большинство освященных им в Москве храмов было разрушено в 1930-е годы.