Священная охота - [28]

Взгляд Халланы сделался, хотя такое и не казалось возможным, ещё более пронизывающим.

— Ты не ощутила присутствия кого-нибудь из богов — там, в «том месте»?

— Нет, — ответила Йяда, — нет. Раньше я не могла бы сказать с уверенностью, но после снов, подаренных мне леопардом… определённо нет. Я бы знала, если бы Он вернулся. — Несмотря на всё пережитое, на лице девушки расцвела улыбка. Улыбка предназначалась не ему, понял Ингри, но всё равно ему захотелось подползти к Йяде. Ну уж это было бы безумием чистой воды…

Халлана расправила плечи, что, учитывая её положение и размеры, произвело устрашающий эффект, и поморщилась.

— Бернан, помоги лорду Ингри подняться. И сними с него цепи.

— Вы уверены, что это разумно, просвещённая? — с сомнением спросил слуга, бросая взгляд на лежащий в углу меч Ингри: кузнец отбросил его туда, изготовившись ударить Ингри ломом.

— Лорд Ингри, каково ваше мнение? Вы до сих пор не ошибались.

— Не думаю, чтобы я… мог двигаться. — Дубовый пол был жёстким и холодным, но у Ингри так кружилась голова, что он всё-таки предпочитал горизонтальное положение вертикальному.

Двое слуг против его воли подняли Ингри и подтащили к креслу, в котором раньше сидела жрица. Бернан с помощью молотка освободил его от цепей, а Херги, щёлкая языком, принесла таз с водой, мыло, полотенца и свою кожаную сумку, в которой оказались медицинские инструменты и лекарства. Женщина умело обработала раны Ингри, новые и прежние, и до него с опозданием дошло, что волшебница в её теперешнем состоянии, конечно, могла путешествовать только в сопровождении собственной акушерки-дедиката. Ингри предположил, что Херги — жена кузнеца, если таково было основное занятие Бернана.

Йяда добралась до собственного кресла; она явно не могла оторвать взгляда от ловких рук Херги; её губы вздрагивали при каждом движении иглы целительницы. Херги аккуратно наложила швы на рану на правой руке Ингри, смазала мазью и перевязала полосой чистого полотна; ссадины и царапины на левой руке были промыты и перевязаны тоже. Ингри решил, что теперь правая рука болит гораздо меньше, чем спина или щиколотки… впрочем, возможно, одна боль просто служила отвлечением от другой. У него мелькнула мысль, что следовало бы снять сапоги, пока это ещё возможно: иначе потом их придётся разрезать. Сапоги были хорошие, и лишиться их было бы жалко; цепи и так уже оставили на коже глубокие царапины.

— Так насчёт того места, где вы оказались… — снова начала Халлана.

— Оно не было реальным, — пробормотал Ингри.

— Ну да… Но всё-таки, пока вы были… э-э… в необычном состоянии, как вы воспринимали меня, если вообще воспринимали?

— Из ваших рук текло разноцветное пламя. Текло мне в рот. Оно вызвало неистовство у щупальца, которым стал мой язык, а уж оно передало его остальным… точнее, как мне кажется, другим частям твари. Получилось так, как будто ваше пламя выгнало чудовище оттуда, где оно пряталось. — Ингри пошевелил языком, удостоверяясь, что от ужасного уродства действительно ничего не осталось, и с отвращением обнаружил, что лицо его покрыто липкой пеной. Он попытался вытереть её повязкой, но Херги перехватила его руку, не дав испортить свою работу. Неодобрительно покачав головой, она протянула ему влажную тряпку. Ингри начал стирать пену, стараясь не вспоминать о своём отце.

— Язык — собственный символ Бастарда в нашем теле, — задумчиво протянула Халлана.

Как лоб — символ Дочери, живот — Матери, гениталии — Отца, а сердце — Сына.

— Эти вены-щупальца… или что это было такое… части заклятия, похоже, росли из всех моих теологических мест.

— Это должно что-то означать. Интересно, что именно? Не существует ли манускриптов, посвящённых легендам Древнего Вилда, которые помогли бы разгадать загадку… Когда вернусь в Сатлиф, пороюсь в библиотеке, хотя, боюсь, там хранятся по большей части медицинские трактаты. Дартаканские жрецы-квинтарианцы во время завоевания больше интересовались уничтожением местной магии, чем сохранением хроник. Такое впечатление, что они стремились сделать древние силы леса недоступными даже для самих себя. Впрочем, я не так уж уверена, что это было ошибкой.

— Когда я была в теле леопарда… когда я была леопардом, — сказала Йяда, — я тоже видела фантастические формы, но потом всё это оказалось от меня скрыто. — В голосе девушки проскользнуло лёгкое сожаление.

— Я, со своей стороны, — пальцы волшебницы забарабанили по ближайшей горизонтальной поверхности, которой оказался её собственный живот, — не видела ничего, если не считать успешной попытки лорда Ингри вырваться из цепей, которые удержали бы и лошадь. Если духи животных даровали древним воинам подобную силу, неудивительно, что они так высоко ценились.

Если древние воины расплачивались за это такой болью, то, на взгляд Ингри, может быть, и не стоило высоко ценить обретённые способности… Если воины лесных племён вели себя так же, как он… Ингри хотел спросить, какие звуки издавал, но это было бы слишком унизительно.

— Если бы было что видеть, я должна была бы увидеть, — с возрастающим волнением сказала Халлана. Она рухнула на ближайший стул. — Проклятие! Нужно подумать. — Через мгновение она, прищурившись, взглянула на Ингри. — Вы говорите, заклятие исчезло. Раз уж мы не можем сказать, что это было, можете вы теперь по крайней мере вспомнить, кто его на вас наложил?