Священная охота - [15]

Ингри был разочарован, но не удивлён. И всё равно волшебника или святого… хоть кого-нибудь, способного подтвердить или опровергнуть тревожащие утверждения леди Йяды, найти нужно. И поскорее.

— Ну вот, — с удовлетворением кивнула служительница-дедикат, завязывая последний узелок. Когда она дёрнула нитку, Ингри чуть не вскрикнул и притворился, будто закашлялся. Ножницы щёлкнули, и это сказало ему, что пытка закончена. Ингри с трудом выпрямился.

У задней двери раздались голоса и шаги, и служительница Матери обернулась. В госпиталь вошли две жрицы, один из членов городского совета, леди Йяда и рыцарь Геска. Слуги несли следом постельные принадлежности.

— Это ещё что такое? — спросила целительница, бросая на леди Йяду подозрительный взгляд.

— С вашего позволения, дедикат, — поклонился член городского совета, — эта женщина переночует здесь, поскольку больных сейчас под вашим надзором нет. Сопровождающие её женщины будут спать в одной с ней комнате, а я — снаружи у двери. Этот человек, — он кивнул в сторону лейтенанта гвардейцев, — обещал выставить у дома часового.

Служительницу Матери такая перспектива явно не порадовала; сопровождающие леди Йяду женщины тоже смотрели мрачно.

Ингри обвёл взглядом помещение. Здесь было чисто, но уж очень голо…

— Здесь?..

Леди Йяда с иронией подняла брови.

— Согласно вашему приказу, меня не отвели в городскую тюрьму, за что я благодарна. Единственная свободная комната в доме настоятеля предназначена для вас. Гостиница забита вашими гвардейцами, а зал в храме — свитой Болесо. Во время предписанного бдения, мне кажется, большая часть будет спать, а кое-кто — пить. Почему-то ни одна добропорядочная жительница Ридмера не пожелала пригласить меня в свой дом. Так что мне ничего другого не остаётся, как воспользоваться гостеприимством богини. — Улыбка леди Йяды была ледяной.

— Ох… — после паузы пробормотал Ингри, — понятно.

Горожанам, которые знали Болесо только по слухам, убийца золотого принца должна казаться… ну, едва ли не героиней. Она не только представлялась опасной преступницей, но на любого, кто был бы замечен в сочувствии ей, легла бы тень измены.

«Чем ближе к Истхому, тем ситуация будет становиться хуже».

Ингри, который не мог предложить более приемлемого решения, только неловко поклонился и позволил служительнице Матери проводить себя до двери.

— Отправляйтесь-ка вы теперь в постель, милорд, — посоветовала та, поднимаясь на цыпочки, чтобы ещё раз осмотреть наложенный ею шов; доброе расположение духа быстро вернулось к целительнице. — После такого удара по голове вам бы лучше полежать день или два.

— Мои обязанности, к сожалению, этого не позволят, — вздохнул Ингри. Довольно неуклюже поклонившись служительнице Матери, он пересёк площадь, направляясь к дому настоятеля с намерением выполнить хотя бы первую часть предписания.

Священнослужитель, закончив чтение молитв над телом Болесо, ждал Ингри. Ему не терпелось обсудить дальнейшие церемонии, а главное, услышать новости из столицы. Настоятель выразил беспокойство по поводу ухудшающегося здоровья священного короля, и Ингри, который сам уже четыре дня не получал никаких известий, предпочёл ответить обнадёживающе, но уклончиво. Настоятель произвёл на него впечатление искреннего, добродетельного пастыря душ и истинной опоры своего провинциального храма, но человека, далёкого от учёности и тонкостей теологии. Это был не тот церковник, у которого можно было бы искать разрешения духовных проблем леди Йяды.

«Или моих собственных…»

Ингри решительно перевёл разговор на практические надобности для предстоящего путешествия в столицу, потом сослался на боль от ран и улизнул в свою комнату.

Это оказалась тесная, но благословенно уединённая каморка на втором этаже. Ингри на минуту распахнул окно, взглянул на тусклые масляные лампы у входа в храм и гораздо более яркие звёзды на небе, натянул одолженную настоятелем ночную рубашку и осторожно опустился на постель. Он попытался, несмотря на ноющее плечо и шум в голове, обдумать свалившиеся на него трудности, но скоро уснул.

* * *

Снились Ингри волки.

Он предполагал, что временем для совершения обряда должна была бы быть глухая полночь, но отец позвал его в зал замка в середине дня. В узкие щели окон, выходивших на бурный Бирчбек в шестидесяти футах под стенами замка, лился прохладный, лишённый теней свет, в подсвечниках на стенах горели восковые свечи, и их тёплое медовое сияние мешалось с сумраком пасмурного дня.

Лорд Ингалеф кин Волфклиф был спокоен, хотя напряжение последних дней оставалось заметно; сына он встретил обнадёживающей улыбкой. У юного Ингри от волнения и страха перехватило горло. Храмовый волшебник, Камрил, с которым Ингри познакомился только накануне вечером, стоял в готовности; на его обнажённом теле, прикрытом лишь набедренной повязкой, виднелись нанесённые краской древние символы. Ингри-подростку он казался старым, но теперь, во сне, Ингри понял, что на самом деле Камрил был совсем молод. Знание последующих событий заставляло Ингри высматривать в лице жреца признаки замысленного им предательства. А может быть, Камрил просто переоценил свои силы, и к несчастью привели невезение и некомпетентность? Тревога в его бегающих глазах могла говорить и о том, и о другом — или обо всём сразу.