Своя правда - [16]

— Настя, поторопись, а то в больнице очередь набежит.

Явно, не обрадованная перспективой тащиться в больницу, Настя молча проследовала на выход.

В кабинете дежурного я встретил молодого, взволнованного полицейского, который, прижавшись ухом к трубке, тыкал пальцем по клавишам телефона.

Увидев меня в дверном проеме, он молча кивнул на стул, стоявший напротив стола, и протараторил скороговоркой в трубку требование позвать к нему какого-то Добрынина.

Положив трубку, он спросил?

— Ну? Что у Вас?

— У нас ребенок пропал, — как-то нарочито робко промямлил я.

— Возраст, пол, как давно пропал?

В этот момент дверь кабинета открылась и чей-то голос гаркнул:

— Вызывали?

На сколько я понял, это и был тот самый Добрынин. Дежурный протянул ему исписанный от руки клочок бумаги.

— Вот тут фамилии, имена и адреса. Всех, кого сможете найти, в участок! Первым проверьте Михайлова.

Добрынин начал изучать список, слегка шевеля губами.

— Что-то непонятно?

Дежурный явно нервничал, он кипел желанием действовать, и медлительность Добрынина раздражала его.

— Васильев Максим Павлович?

— Тебя что-то смущает?

— Это же сын…

Лицо дежурного покрылось красными пятнами. Напрягая жилы и вены на шее, он заорал:

— Да! Это сын Васильева! И что? Это дарит ему неприкосновенность!!?

— Может сначала позвонить?

— Позвонить? Позвонить!?! — орал дежурный.

— Может быть, ты еще каждому из них письменное уведомление отправишь по почте? Пока ты им будешь названивать, они по таким щелям расползутся, что мы их потом с собаками не разыщем!

Добрынин, судя по всему, не желая продолжать дискуссию, поспешно удалился.

Дежурный поудобнее уселся, хаотично шаря руками по крышке стола, его губы продолжали шевелиться, выбрасывая в воздух беззвучные слова «подонки», «ублюдки»…

— У меня дочери четыре года. Я за нее убить готов. А эти ублюдки. Вы понимаете, что они наделали?! А он говорит позвонить!

Он смотрел на меня и выговаривал эти слова в мою сторону, но у меня складывалось впечатление, что обращался он к кому-то другому, или, скорее всего, к самому себе.

— Они, возможно, всю жизнь ей изломали! Я им устрою! Они меня запомнят надолго! Я им отобью охоту лезть куда не следует!

Я, наконец, решившись прервать его монолог, выдавил из себя:

— У нас ребенок пропал.

— Ах да! Извините, — без доли участия проговорил он.

Достав из небольшой стопки чистый бланк, дежурный привычным жестом толкнул его в мою сторону, лист, пролетев вдоль столешницы, аккуратно приземлился передо мной.

— Вот. Пишите заявление.

Я, старательно выводя каждую букву, заполнил штамп в правом верхнем углу бланка, указав в нем свои фамилию, имя, отчество и адрес? А дальше, как школьник, боясь сделать ошибку, я спросил:

— Что дальше писать?

— Когда он у Вас пропал?

— Вчера вечером.

— Поставьте вчерашнюю дату, и пишите: «Ушел из дома и не вернулся мой сын» или у Вас дочь?

— Пропал мальчик, но он мне не сын.

— А кто?

— Он сын моей хорошей знакомой.

— Сожительницы?

— Нет. Просто знакомой.

— Почему тогда знакомая не пришла?

— Она в больнице.

— А отец его где?

— Его ночью задержали. В полицию, в общем, увезли.

— Так он из неблагополучных? Как фамилия?

— Фролов.

Дежурный одарил меня долгим, пристальным взглядом.

— Фролов?

— Да.

— А зовут как?

— Сергей.

— Фролов Сергей, — задумчиво проговорил дежурный.

— Фотография есть?

— Да. Только она не очень свежая. Я из альбома семейного ее вырезал.

— Неважно.

Дежурный выдернул из моей руки фотографию и всмотрелся в нее:

— Для фоторобота подойдет.

Не отрывая взгляда от карточки, он с возросшим интересом продолжил:

— И где он, по-Вашему, сейчас может находиться?

— Не знаю. Он ушел из дома вчера вечером после ссоры с отцом, насколько я смог понять. Его мать всю ночь искала, но так и не нашла. Сейчас она в больнице.

Больше дежурного ничего не интересовало. Он забрал у меня недописанное заявление и с особой отчетливостью проговорил:

— Знаете, нет совершенно никакой необходимости писать заявление, мы и без него сделаем все, чтобы найти Сергея Фролова. Я уверен, что совсем скоро мы сообщим его родителям информацию о том, где находится их сын. А сейчас Вам лучше уйти.

Удовлетворившись таким необычным, но все-таки убедительным для меня заявлением, я вышел из полиции и, не теряя ни минуты, пошел по направлению к школе.

Четкое стремление завершить опрос одноклассников не более, чем за полчаса, и маячащая впереди перспектива продолжительного сна в теплой и мягкой кровати придавали мне решимости.

* Сергей *

Глядя на Макса, сидевшего на неудобной деревянной койке напротив меня, я окончательно понял, что привезли меня в полицию не из-за мамы. Он тоже ничего не знал, его забрали по дороге в школу.

Макс хоть и старался казаться спокойным, судя по всему, был напуган. Он несколько раз пытался объяснить мне, что ничего не делал и попал сюда по ошибке. Можно подумать, что я что-то делал.

Судя по его рассказу, просидел он в этой камере на полчаса дольше меня. Его привел молчаливый полицейский, который просто закрыл дверь за его спиной, ничего не объясняя.

Даже несмотря на окружавшую меня вонь мне все больше и больше хотелось есть.

— Макс. Ты не знаешь, чем здесь так воняет?