Своя недвижимость за границей - [7]
За окнами обнаружились сумерки, подтвержденные зажегшейся напротив неоновой вывеской (кажется, видеопрокат). Сколько дел провернула, однако, подумала она, с хрустом потягиваясь, совсем как большая, на сегодня осталось только еды купить - раз уж переходишь на домашний режим, изволь сама себе готовить.
Направляясь в заранее примеченный мини-маркет на соседней улице, она медленно шла по своей, последовательно минуя тот самый видеопрокат, нотариальную контору, аптеку, затем - благоухающую кофием и ванилью кондитерскую, в которую мужественно не заглянула, а вот писчебумажную лавку пропустить почему-то не смогла - вроде ничего и не нужно, но поглазеть лишний раз на всевозможные наборы бумаг, альбомы, блокноты, органайзеры всегда доставляло такое невинное удовольствие... В лавке, помимо прочего, оказалась масса рекламных проспектов, открыток с местными видами и, о чудо, превосходно выполненный, с декоративными вставками план города, - такому самое место в гостиной, в простенке между окнами, пусть маячит перед глазами русских постояльцев! Кроме того, она еще прикупила средних размеров карту страны, очень подробную, - эта должна поместиться под стекло на секретере, будет чего изучать на досуге...
Следом за этой лавкой, на самом перекрестке, располагался еще магазинчик одежды; на распахнутой его двери, изнутри, красовался то ли рекламный плакат, то ли календарь с изображением известной личности, в коей без труда можно было узнать бывшего соотечественника, эмигранта-танцовщика. Позировал тот вполне профессионально, охотно демонстрируя свой безупречный силуэт в восхитительном плаще, не менее восхитительное кашне, а также азиатский разрез глаз, высокие скулы, длинную угольно-черную челку и, разумеется, знаменитую змеиную улыбку... В общем, внешность из разряда тех, что всегда ее привораживали: когда самая рафинированная европейскость оттеняется чертами восточными, точнее - дальневосточными или юговосточными. Таков же был, кстати, и последний возмутитель ее спокойствия, тот самый, из газеты, кого бабка-кореянка (которую, впрочем, он и в глаза не видал, умерла еще до его появления) наградила этим тонким, "цоевским" намеком на происхождение. Тут же вспомнилась и Машкина байка о балетном принце с календаря: как якобы одна ее знакомая тетка, искусствоведка, большая коллекционерка знаменитых мужичков, всю жизнь твердила, как мечтает провести с ним времечко, и как сумела-таки, когда выезжать стало просто, осуществить в Париже свое намерение. Тем более, что все оказалось делом вполне несложным - поскольку этот тип совершенно всеяден, главным было лишь вовремя оказаться под рукой... После чего та, всегда любившая поделиться подробностями, как-то подозрительно долго от этого уклонялась, а когда компания подруг приперла к стенке, требуя отчета, бросила в сердцах единственное слово: "Зоофилия!".
Да уж, подумала она, великолепное животное, прямо царь зверей. А на что же еще, собственно, той коллекционерке было рассчитывать? Нет, то, что было с моим, подумала она дальше, наверно, все-таки можно назвать человеческими отношениями - вот только очень скверными человеческими отношениями... А впрочем, все это было давно и неправда.
Повернув на другую улицу, более широкую, людную и освещенную, она невольно обратила внимание на идущих впереди нее мужчину и девочку, говоривших по-английски. Оба в джинсах и ковбойках; девочка, на вид лет десяти-одиннадцати, худенькая, длинненькая и премило-нескладная сообразно возрасту, болтала без умолку, крепко держа отца за руку, на ходу подпрыгивая и заглядывая ему в лицо - так, что хорошо был виден ее курносый профиль. Другой рукой этот ребенок пытался поправить свой растрепавшийся белесый конский хвост - прямо жеребенок, а не ребенок, подумалось ей; отец, высокий, широкоплечий и тоже пшенично-русый, отвечал что-то веско, серьезно. Американцы, подумала она, хотя вроде б для них не сезон, да и выговор у него какой-то на слух странный, точнее - интонация, словно знакомая, надо же...
Стоило открыть дверь в тот самый мини-маркет, как показалось, будто попала в Москву, в любой из нынешних магазинчиков на ее родной улице - с батареями кетчупов и рафинированных масел (правда, оливковое было тут, наоборот, самым дешевым), банками "Нескафе" и "Кафе Пеле", замороженной пиццей под стеклом, соками, рекламой "Орбита"... Затарившись интернациональной едой и отправляясь с пакетами назад, она решила - ну вот, как подъем все это дело, так и собираться начну. У нее уже имелся обратный билет с открытой датой, денег же к исходу недели с учетом проклятого абажура как раз и останется примерно на то, чтобы добраться до столичного аэропорта и взять там, быть может, напоследок баночку спрайта или мороженое. Так и вернется блудная дочь, до копейки спустив все заработанное, со скромными подарками и туманным обещанием свозить как-нибудь своих издерганных домочадцев в белый городок у синего моря, если, разумеется, вдруг привалят откуда-то денежки на дальнюю дорогу...
На другой день проснулась поздно; солнце ровно освещало комнату даже через ставни. Шея здорово затекла, поскольку накануне вечером вдруг выяснилось: покупая на днях комплекты белья, на том и остановилась, совершенно почему-то упустив из виду, что для спанья людям полагаются еще и подушки с одеялами, вот и пришлось тащить снизу плед и напольную подушку, для постели слишком большую и неудобную. До чего ж ты все-таки беспомощна в бытовых вопросах, уму непостижимо, сказала она себе, отправляясь умываться; а впрочем, чего еще можно ожидать, если за всю жизнь не то что дома - комнаты своей не имела, вечно на всем готовом, старом, привычном... И вновь, в который раз оглядывая ванную, выложенную плитками с морскими сюжетами (парусники - коралловые рифы русалочки, бьющиеся в сетях...), затем обе лестницы - солидно-прочную и игриво-винтовую, белые двери с медными ручками, полупустые комнаты, источающие покой и прохладу, спросила себя: нет, это что, вправду все мое?! Все на законных основаниях принадлежит мне, у которой нет ни постоянной работы, ни серьезных перспектив на будущее, да что там - приличной обуви на позднюю московскую осень тоже нет... Тут вдруг вспомнилась строчка любимой поэтессы (вот кого, если честно, вам, господа, надо бы переводить и премировать!), и она произнесла вслух: знаешь ты кто? Ты - голая в шляпе с полями! И расхохоталась безудержно, как не хохотала давно, испытывая прилив бессмысленного счастья.
Ирен, археолог по профессии, даже представить себе не могла, что обычная командировка изменит ее жизнь. Ей удалось найти тайник, который в течение нескольких веков пролежал на самом видном месте. Дальше – больше. В ее руки попадает древняя рукопись, в которой зашифрованы места, где возможно спрятаны сокровища. Сумев разгадать некоторые из них, они вместе со своей институтской подругой Верой отправляются в путешествие на их поиски. А любовь? Любовь – это желание жить и находить все самое лучшее в самой жизни!
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.