Сволочь - [65]

Дексист, однако, вежливости не проявил и так ни во что и не врезался. И хорошо, потому что одно дело опорная вышка или рекламный бакен, и совсем другое пассажирский аэробус. Такого Ларт не заказывал.

То ли дексисту надоело, то ли напугала близость вероятной аварии — но, увернувшись от рейсового буса, флайерок пошел ровненько, без вихляний, как по ниточке. И даже скорость соблюдая вполне себе городскую. Так ровно и законопослушно, что Ларт даже забеспокоился — а не получил ли дексистик по секретной дексистской связи оповещение о приближающейся засаде авиа-патруля? Пришлось потратить несколько секунд на сканирование карты под полицейским доступом. Сканер не обнаружил ничего подозрительного, и Ларт решил, что, подставляя голову, глупо беспокоиться о перхоти.

Аккуратно прибавил газу, аккуратно обогнал — ну, почти обогнал, — и аккуратно уронил тяжелую корму реквизированного пикапа аккурат на лобовое стекло черно-белого флайерочка. Переключиться сразу на задний ход ему не удалось, конструкция безопасной во всех отношениях семейной машины подобных трюков не предусматривала. Только мгновенный сброс скорости — за ради той же самой безопасности. До нуля, что при движении в потоке мало чем отличается от того самого заднего хода.

Ларт не знал, что будет делать потом, когда оглушит дексиста (а оглушить придется, чтобы получить хотя бы небольшую фору во времени) и освободит Сволоча полицейским жетоном — приказы полицейских приоритетнее любого приказа любого хозяина любого уровня и даже представителя «DEX-компани», он потому и ждал перепрописки хозяина, потому и составил свое заявление об уходе так, чтобы его ни в коем случае не подписали. Сегодня жетон был ему еще нужен, и нужен в рабочем состоянии. Отменить приказ Шефа жетон бы не помог, там оба закона работали в связке и резонансе, усиливая друг друга — и приоритетность хозяев, и законы внутриучастковой иерархии. Шеф был приоритетнее по обоим пунктам, против него жетон бы не сработал. А против дексиста — легко. Дексист в этом отношении ничуть не лучше и не хуже любого другого хозяина — и точно так же мало значит.

Ларт не знал, что будет делать потом, но понимал, что красиво и пафосно уйти в закат вдвоем (напарники навсегда, как в финальных кадрах голофильма!) не получится. Нет, оно могло бы получиться — но только в том случае, если дексист будет мертв. И никому ничего не сможет уже рассказать. Но этот вариант Ларт рассматривать даже не собирался, а все остальные… скажем так, они не выдерживали и малейшей критики. Ларт не умеет изменять отпечатки пальцев и рисунок сетчатки, он будет лишней обузой. Узнаваемой обузой. Сволочь должен уходить один, тогда у него больше шансов. Рвать с планеты первым же попавшимся… или не первым — Ларт не хотел знать подробностей. Так, на всякий случай. Нет, сам он тоже не собирался сидеть и ждать, пока Шеф исполнит свою угрозу, в Новобокайде можно долго играть в кошки-мышки с полицией, особенно в районе доков. Да и северный континент, в конце концов, чем не вариант, а у Маньяка наверняка найдется одна-другая запасная норка. Ха! Зная Маньяка — одна-другая дюжина запасных норок.

Ларт не знал, что будет делать потом. Он знал другое — что если сейчас не сделает ничего и позволит начальственному засранцу за просто так убить не просто отличного напарника и копа, но и просто хорошего человека (да, человека, и плевать Ларту на его процессор с участковой высотки!), он больше уже не будет тем Лартом, отражение которого ему хотелось бы видеть в зеркале во время бритья. Потому что есть вещи, которые человек просто не может сделать. Если, конечно, и дальше хочет считать себя человеком.

Или — не сделать.

Единственный выход 14. Семейный подряд

Она довезла их до самого трапа — хотя вообще-то посторонний транспорт на взлетное поле не допускался. Но перед ее маленьким невзрачным фургончиком с одинаковой резвостью распахивались створки ворот, поднимались шлагбаумы, исчезала силовая сетка и втягивались в бетонное покрытие хищные зубастые пасти стопорников. Дживс был уверен, что они не успеют, — когда она предложила их подбросить на рейсовый челнок, до его отлета оставалось менее двадцати минут, а до космодрома по самым оптимистичным прикидкам не меньше часа (и это, заметьте, были прикидки Селда). Дживс был уверен — и ошибся. Они успели. И даже прыгать почти не пришлось. Трап только-только начал втягиваться, когда она у него тормознула, чуть не протаранив опорные корабельные стойки, с визгом и заносом-разворотом на сто восемьдесят градусов, — как раз так, чтобы боковая дверь, открывшаяся при экстремальном торможении, лязгнула о перила, а их с Селдом буквально вышвырнуло на ступеньки поднимающегося трапа.

Они успели. Хотя это было уже совсем неважно.

И — хотя это тоже было совсем неважно — Дживс обернулся к ней на уползающих вверх ступеньках и крикнул:

— Спасибо!

Она не обернулась. И взглядом она их тоже не провожала. И не улыбалась. Вот Алик — тот да, таращился своими выпуклыми черными маслинами и лыбился во все тридцать два (или сколько ему там положено по недозубастому малолетству?), нетерпеливо подпрыгивая на сидении рядом с водителем, а она смотрела в сторону. Но все же ответила — дернула плечом, поморщилась и раздраженно мотнула гривой тонких разноцветных косичек с вплетенными светодиодами и проводками. И Дживс скорее угадал по этому резкому отрицающему жесту и раздосадованному движению губ, нежели расслышал: