Своим путем - [12]

БУЛЬ МИШ

Бульвар Святого Михаила начинается в сердце Парижа на набережной Сены у острова Ситэ. И оканчивается у Обсерватории. Это официальный бульвар Сен-Мишель.

Но есть еще Буль Миш.

Перепрыгнув через чопорный бульвар Сен-Жермен, Буль Миш весело взбегает на холм Святой Женевьевы. Где кончается Буль Миш, сказать трудно. Для кого как! Для медиков, юристов, студентов Сорбонны — там, где улица Суффло взбирается к вершине холма, увенчанного глупейшим Пантеоном. Для физиков, химиков, географов, студентов Горного института — где-то дальше, у улицы Огюста Конта или даже Валь ди Грас. Я медик и поэтому считаю, что за улицей Суффло — это не Буль Миш, а только Бульвар Святого Михаила.

Святой Михаил, святой Жермен, святой Жак, святой Луи, святая Женевьева — как много святых в далеко не святом Латинском квартале! Но мы, студенты, не обижаемся на них! Это хорошие святые. Михаил и Женевьева, например. Да для нас они вовсе не Михаил и Женевьева, как у себя на небе, а просто Миш и Жинета. Свои в доску!

Говорят, что тротуары по обе стороны Буль Миша одинаковы. Гм… не знаю. Ни разу не поднимался по правой стороне Буль Миша. А если когда и переходил на «тот» тротуар — презренный тротуар без кафе, толкотни и веселья, — то только на минутку и тут же спешил вернуться на наш, студенческий тротуар.

Нет, теперь вспоминаю совершенно определенно, что тротуары по обе стороны Буль Миша разной ширины. «Тот» оканчивается у стен домов, а «этот» нигде не оканчивается. Он переходит в террасы кафе — столики стоят прямо на асфальте, — затем в шумные залы, где у стойки смеются и спорят студенты, потом в укромные тихие помещения — здесь перед кружками пива размышляют философы и целуются влюбленные, — и наконец через черные ходы «этот» тротуар Буль Миша прямо выходит в темный переулок и теряется где-то у старой Сорбонны.

У Буль Миша нежная душа, крутой характер и веселый нрав. Он то смеется, то хмурится. И мы всегда готовы рассмеяться с ним или сжать кулаки.

Если неуклюже развернувшись у книжного магазина из боковой улицы покажутся нелепые, ярко раскрашенные бородатые чучела профессоров École des Beaux Arts — Школы изящных искусств, мы их встретим приветственным криком. Заглядывая рыбьими глазами в окна второго этажа, профессора поползут, содрогаясь от толчков, вверх по Буль Мишу. Как не проводить почтенных старцев до вершины холма? Там, перед фасадом Юридической школы, комиссариата полиции и Пантеона, последней обители великих ученых, картонные профессора построятся в ряд. Смиренно выслушают они горькую правду о себе из уст наиболее речистых своих воспитанников. И сгорят они от стыда и от поднесенных со всех сторон зажигалок и спичек. А мы спляшем веселый танец вокруг пылающих фигур.

А «моном»? «Моном» всегда появляется со стороны Пантеона, из крутых переулков, где окопались математики и физики. Им тоже бывает необходима разрядка. И тогда они бросают клич: «Моном!» Извиваясь змеей, переходя с одного тротуара на другой, «моном» ползет вниз по бульвару. Степенные, молчаливые физики и математики, выстроившись в затылок и положив правую руку на плечо впереди идущего, маршируют в ногу, в виде бесконечной извивающейся ленты. Кому охота, тот присоединяется, и «моном» все растет и растет, спускаясь по Буль Мишу, петляя по улочкам Латинского квартала. Сигналят остановившиеся машины, бранятся и смеются прохожие, ожидая, пока пройдет преградившая им путь шеренга студентов. Потом «моном» распадется, сам собой или после вмешательства полиции, и студенты со смехом кинутся к покинутым столикам кафе заказывать новые кружки прохладного пива.

Буль Миш…

Рассказывая о нем, нельзя ограничиться воспоминаниями о веселых аутодафе профессоров, «мономах» и других проделках студенческой богемы. Латинский квартал глубже. Его неповторимый психологический климат накладывал отпечаток на студентов. Конечно, жизнь перечеркнула в дальнейшем многие наставления Латинского квартала, но кое-что осталось.

Желторотым юнцом пришел я в Латинский квартал, робким и заносчивым. Две тайны тревожили меня в то время: знания и женщины. Вернее, женщины и знания.

Большинство моих товарищей по лицею были уже знакомы с азбукой любви. Латинский квартал сразу принял их, воспитал, очистил от пошлости, научил восприятию красоты. Неповторимой прелести сближения — пусть мимолетного — с тонкой, одаренной женщиной.

Им было легко. А мне?

Небольшой читальный зал Сорбонны погружен в полутьму. На столах горят лампы под темно-зелеными абажурами, ярко освещая книги и руки читателей. Вдоль стен поблескивают переплеты книг. Тихо. Только изредка шелестят страницы. За высокими окнами ночное небо переливается отблесками большого города.

Иду вдоль столов.

Знакомый женский профиль склонился над книгой. Блестят каштановые волосы, светятся изящные руки. Я давно обратил внимание на незнакомку, знаю, когда она бывает в библиотеке. Мы обменивались взглядами. Но подойти я не решался.

Место напротив нее свободно. Сейчас или никогда!

Беру книгу, сажусь напротив. Она погружена в чтение. Как она хороша! Умное, тонкое лицо, спокойное, уверенное. Она чуть старше меня.