Свои и чужие - интриги разведки - [7]

Устранить излишнюю секретность в деле контрразведки — вот что требовалось в 1903 году при создании «особого разведочного отделения». Но не менее важно было привести в соответствие отечественное законодательство о шпионаже. А к этому приступили лишь в 1912 году. Немудрено, что упоминавшийся подполковник Гримм безнаказанно действовал почти семь лет. В Варшавском военном округе, буквально опутанном австрийскими и немецкими агентами, охранное отделение, а затем и контрразведка с 1900 по 1910 год выявили почти полторы сотни иностранных шпионов (от мелких контрабандистов до офицеров штаба), а до суда удалось довести только 17 дел с 33 обвиняемыми.

Военная контрразведка Главного штаба страдала от несовершенства законодательной базы, надо полагать, не меньше.

Однако сам факт учреждения службы по борьбе со шпионажем явился крупным шагом в налаживании планомерной борьбы с иностранным подрывным воздействием на Россию, не прекращающимися до сего времени попытками зарубежных спецслужб столкнуть великую державу на обочину мировой истории.

Контрразведывательные отделения (КРО) в штабах военных округов учредили лишь в 1911 году. Создателем и бессменным руководителем службы по борьбе со шпионажем в Варшаве был Генерального штаба полковник, а позднее генерал Николай Степанович Батюшин, с которым Владимир Орлов установил самый тесный контакт, и далеко не только как с боевым товарищем по русско-японской войне.

Дело в том, что практически одновременно с созданием КРО штаба округа министр юстиции России И. Г. Щегловитов признал необходимым сосредоточить предварительное следствие по шпионским делам у наиболее опытных юристов. На основе специального решения, утвержденного царем, учреждались четыре должности судебных следователей по особо важным делам. В числе чиновников, отобранных для назначения на эти ответственнейшие должности, был и Орлов.

И вот в 1912 году соответствующий приказ вступил в силу. За Орловым закреплялось все западное пограничное пространство, включая территорию дислокации Варшавского, Виленского и Киевского военных округов. Он наделялся правом не только самому вести наиболее важные уголовные дела, но и истребовать необходимые ему доклады от других следователей, а также получать необходимую информацию из органов контрразведки и охранных отделений.

Одной из первых шпионских историй, которую распутывал вновь назначенный следователь по особо важным делам, стало дело полковника Иогана фон Штейна, начальника гарнизона в спокойном провинциальном польском городе Рава.

Он, так же, как и Орлов, воевал в Манчжурии в русско-японскую войну, имел боевые награды и, естественно, надеялся, возвратившись с фронта, послужить в Санкт-Петербурге, Москве или в другом крупном центре. Назначение в Варшавский округ он воспринял как должное, но, когда узнал, что будет вынужден служить вдалеке от столицы Царства Польского, был шокирован, а затем поставил крест на карьере.

Скрашивать свою жизнь он решил кутежами в питейных заведениях с симпатичными полячками. А офицерское жалование, пусть и по должности гарнизонного начальника, не столь велико. Плюс к тому, и семью, проживающую под Варшавой, содержать надо — благо казна оказалась под рукой.

Неожиданно из штаба округа нагрянула ревизия. Помог ростовщик, ссудил 500 рублей. Ревизия ничего не обнаружила. Счета сошлись, а полковник оказался на крючке у австрийской разведки, чего, конечно, сам он пока не осознавал. Через ростовщика его втянули в финансовую аферу и даже по чужим документам вывозили несколько раз в Австрию. В очередной «туристической» поездке на полковника вышли сотрудники разведки австрийского генерального штаба.

Уезжал обратно Штейн с 1000 рублей в кармане за проданные российские военные секреты.

Дальше — больше. По заданиям австрияков он ездил добывать требуемые сведения в Киев, Вильно и даже в Санкт-Петербург.

Все эпизоды преступной деятельности Штейна следователь установил довольно полно.

Пятидесятилетнего полковника суд приговорил к 20 годам каторжных работ в Сибири. Дальнейшая судьба его неизвестна, но, скорее всего, в феврале 17-го среди отпущенных на волю «птенцов Керенского» оказался и бывший полковник Иоган фон Штейн.

Еще одно крупное шпионское дело удалось успешно завершить Владимиру Орлову до начала мировой войны. Служащий Варшавского телеграфа Петр Антосевич был взят с поличным жандармскими офицерами при передаче секретных документов немецкому разведчику Эрнсту Бену, работавшему в Польше под прикрытием коммерсанта. В ходе умело построенных допросов шпион, хотя и не сразу, начал давать признательные показания. В итоге вскрылась целая шпионская цепочка. Преступники понесли заслуженную кару.

Именно в это время Орлов приступил к созданию своего любимого, но принесшего впоследствии ему столько неприятностей детища — знаменитой «картотеки на политических преступников, шпионов и подозреваемых в шпионаже лиц». Собирание вырезок из газет, подлинников и копий различных документов, фотографий и вещественных доказательств стало его многолетней страстью, не угасшей до последних дней жизни.

Канцелярское, на первый взгляд, занятие — составление архива — имеет исключительно важное значение в деятельности специальных служб. И это прекрасно понимал Владимир Орлов. Широкий размах тайных операций, развернувшихся еще до Первой мировой войны, требовал накопления, систематизации и анализа массы разрозненных сведений об иностранных разведорганах, построении их негласной сети, личностях резидентов и секретных сотрудников. На серьезном уровне такая работа велась в Департаменте полиции, свои оперативные архивы имели охранные отделения и жандармские управления. Молодая, набирающая опыт русская военная контрразведка тоже уделяла внимание архивной службе.