Свои и чужие - интриги разведки - [34]

Больше в Петроград и вообще на территорию Советской России он никогда не вернется.

Болеслав Иванович Орлинский, он же доктор Адлер, он же Мюллер, перестал существовать.

Схватка с коминтерновцами

Немного оправившись от ранения, Орлов перебрался в Польшу, где наконец смог получить в имении отца под крепостью Новогеоргиевск качественное лечение и уютное убежище.

Однако безмятежное времяпрепровождение, прерываемое лишь медицинскими процедурами, тяготило его деятельную натуру. Как только врачи разрешили свободно передвигаться, Орлов распрощался с родными и друзьями. Он спешил на юг России, в Добровольческую армию. Весть о том, что генерала Алексеева уже нет в живых, дошла до него еще в Петрограде, а генерал единственный знал, почему Орлов почти весь 1918 год служил у большевиков. Теперь, как многим офицерам и генералам, мобилизованным в Красную Армию, а потом перебежавшим на сторону белых, ему предстояло оправдываться. А ведь Орлов служил не в армии, а в следственной комиссии, что для не знавших многие советские реалии белогвардейских следователей было все равно, что служить в ЧК. Дело могло закончиться плохо, не исключался и самый суровый финал — «стенка».

Проработав в уме различные варианты развития событий, Орлов принимает решение не пробираться покав расположение главного штаба, а остаться работать в Одессе, тем более, что встретил там бывшего коллегу по комиссии Батюшина прапорщика Логвинского. Уж если он, мало разбирающийся в борьбе со шпионажем, занимает пост начальника контрразведки одной из многочисленных в Одессе военных структур, то с опытом Орлова, наверное, можно было надеяться на получение соответствующей должности.

Процедура проверки, к удовлетворению новоиспеченного добровольца, закончилась довольно быстро. Нашлись даже те офицеры, которых он когда-то переправлял через фронт и тем самым спас от неминуемого расстрела или тюремной камеры.

Командующий войсками Добровольческой армии Одесского района генерал Александр Сергеевич Санников 6 февраля 1919 года назначил Орлова начальником контрразведывательного отделения своего штаба.

До вступления Орлова в должность аппарата контрразведки у Санникова фактически не существовало. На агентурную работу, основу деятельности любой спецслужбы, отпускались столь незначительные суммы, что говорить о реальных и успешных действиях вообще не приходилось. К этому следует добавить почти полное отсутствие опытных кадров.

В армейских штабах и не помышляли о том, чтобы брать на службу контрразведчиков царской армии — выходцев из охранных отделений или Корпуса жандармов. Эффект, порожденный кампанией дискредитации политической полиции в период нахождения у власти Временного правительства, продолжал действовать, настолько мощная волна недоверия зародилась тогда даже в умах военных. Единичные случаи зачисления в Добровольческую армию жандармов, конечно, были, но они, в основном, служили не по своей основной специальности.

Как видим, в этом вопросе и белые, и красные власти придерживались единой точки зрения.

Что уж говорить о жандармах, если сам генерал Батюшин, бежавший из Петрограда 25 декабря 1917 года и в начале января уже прибывший в Новочеркасск, не получил должного назначения. И это при том, что он обратился напрямую к своему патрону — генералу Алексееву, а затем Антону Ивановичу Деникину, преемнику умершего организатора Добровольческой армии, однокашнику Батюшина по академии Генерального штаба. Самое большее, что ему могли предложить, — это должность управляющего делами Комитета снабжения армии, а вскоре прогнали и оттуда. Господа Рубинштейны, Гепнеры и K° умели мстить. К работе в контрразведке Батюшин уже никогда не возвратится.

Присяжные поверенные, бывшие студенты юридических факультетов, учителя и инженеры, надевшие погоны в Первую мировую войну, а также строевые офицеры — вот кто составил костяк белогвардейских спецслужб. Их спасало только то, что профессионалов не было и на противоположной стороне.

Реальной силой в Одессе обладали французские интервенты и, соответственно, их спецслужбы, возглавляемые майором Порталем.

Естественно, почва для сотрудничества между белогвардейской и французской контрразведками была. Они, что называется, на своей шкуре убедились в действенности большевистской пропаганды, на которую коммунистический центр в Москве не жалел денег. Поток воззваний к французским и греческим солдатам шел и из Константинополя, где большевикам удалось создать неплохую полиграфическую базу и наладить транспортировку печатной продукции в Одессу.

На 2-й областной большевистской партийной конференции секретарь обкома Иван Смирнов-Ласточкин призвал удесятерить усилия по разложению войск противника, и все присутствующие поддержали докладчика. Еще в Москве, перед убытием на подпольную работу, Ласточкину указали, что следует создать специальную организацию для работы в войсках интервентов. Так появилась воспетая в историко-революционной литературе Иностранная коллегия, состоящая из национальных секций: французской, сербской, польской, румынской и греческой. В Одессу по заданию ЦК РКП(б) прибыла французская коммунистка Жанна Лябурб и энергично включилась в пропагандистскую работу. Под влиянием большевистской агитации французские войска действительно стали постепенно разлагаться, что в высшей степени нервировало их командование.