Своё и чужое: дневник современника - [24]

14 февраля. Чёрный зимний лес, пепельно-серая лыжня, жёсткие метёлки полыни и конского щавеля на снегу, ветер и безлюдье — давно забытые и желанные. Славно одному, не нужно пригибаться, краснеть, притворяться, стыдиться своего, сугубо личного, мучиться незаслуженно. Это пушкинское: «давно, усталый раб, замыслил я побег...» Здесь главное — усталый, и усталость от чужеродности, непрестанного усилия, борьбы за выживание, необходимых, но ничтожных хлопот.

17 февраля. Превосходная сценка «Свободный человек» из «Воскресения», моя любимая мысль о самостоянии, автономии личности в устах мужика. Гордое и несокрушимое, а и обидеть меня нельзя!

22 февраля. В древнерусских грамотах, если вчитаться, сплошь и рядом зёрна поэзии, зримый облик России: земли бортные, поля и пожни, озёра и пески, колодцы солёные. Острый, приметливый взгляд безошибочно отмечает характерные признаки, что возможно только при слиянии с природой: берёза о три вести, хорошая берёза, большая берёза, кривая берёза, кляпая берёза. А лужки — желобоватый, долгой.. В духовных не только перечень долгов, своих и чужих, распределение наследства, но и забота о нерушимости заведённого порядка, избавлении родных от необдуманных решений, лишних хлопот и волнений. Своё «я» исчезает перед долгом, и брат отчитывается перед усопшим об исполнении его последней воли.

27 февраля. Москва делает политику за всю страну, как в 17-м Петроград, и это оскорбительно. Идет нагнетание страхов, ненависти, шовинизма, а народ в целом спокоен и выдержан, но снова может всё переиграть кучка властолюбцев. Большевички не дремлют, опыт богатый. Либералы же — словно рыцари на час: слабость, разлад, сведение счётов, ставка на стихийность. Но властные подпорки никогда не мешают, а в пору становления просто необходимы. Как бы не пожалеть о терпимости. Камнем на шее может стать и Конституционный Суд, совсем лишняя роскошь в такие времена.

1 марта. Завтра масленица, что-то в душе проклёвывается давно утерянное и забытое. Повсюду плачут о разрушенных ценностях и идеалах, как будто большевизм давил не 70, а 700 лет. На первых порах приживить хотя бы извечный круговорот обрядов-праздников, а через них вернуть смысл жизни, как это точно и красиво очертили в «Снегурочке» Островский и Корсаков

Язык Солженицына тяжёл, нарочито старомоден, продираешься медленно и с потерями. А рядом Зайцев, без самомнения исключительности, преувеличенной суровости и скорби, с мягкой печалью и необъятной отзывчивостью, как его любимый Сергий. Разумеется, наложил печать ГУЛАГ, но гордыня неуместна и в этом случае.

14 марта. Смешны марксисты, объяснявшие анархизм психикой мелкого буржуа. Он сидит в каждом из нас и укрощается только железным усилием воли. Нет сил и терпения видеть любую распущенность, праздность, беспутное своеволие. А без них мир не стоит. С таким настроем уходят в отшельники, среди людей невозможно. Давно не общался душевно, делаюсь камнем — неповоротливым, седым и морщинистым.

15 марта. Частенько брожу по городу и жалею, что отсутствует такой бытописатель, как Гиляровский, насколько вся эта суета будет интересной через 20-30 лет. Одни афиши чего стоят: «Московская любовь». «Синьора была изнасилована», «Ангелочек мстит», «Сбрось маму с поезда» и прочая американщина. Книжные лотки, где безраздельно царят мушкетёры, Анжелика, Тарзан. Любопытны столики беспроигрышных лотерей, где бойкие девицы в раёшном стиле зазывают прохожих и демонстрируют водку и шампунь. Масса киосков с импортной мелочью и скучающими молодыми людьми: горячее время наступит ночью. Ловкие напёрсточники, разыгрывающие между собой шумные, соблазнительные потасовки. Вертлявые, назойливые цыганки с сигаретами, помадой и шубами. Развалы домашней дребедени на снегу и аристократический импорт на витринах, фургоны со снедью из районов, шашлычный дым и стряпня из столовых. Никакого сравнения с унылой торговлишкой прошлых лет и никакой милиции. Дать бы картинки с сеансов многочисленных колдунов и целителей, то бишь экстрасенсов, вечерних ресторанов, бань, похорон, подъездов с курящими и бренчащими подростками, ругающихся очередей, многолюдных церковных служб — и получится непревзойдённый очерк эпохи. Может быть, постепенно, по крохам и сложится безуказная, привольная, многоцветная русская жизнь, какой она была и какой краешком захвачена в моих любимых физиологических очерках: водовоз, барышня, гробовщик, няня, знахарь, казак, извозчик, сваха, гувернёр и т.д. до бесконечности, ни одной ниши пустой, незанятой, бесполезной. Умел же русский человек приноравливаться и кормиться в любом случае, а теперь только хнычут о грядущей безработице.

16 марта. Рынок наш ещё сморщенный, перекошенный, грабительский. Сделки совершаются единственно из побуждения получить сверхприбыль. Спекулятивный дух, угождение низменным вкусам, ставка на крикливую моду. Трудно или невозможно найти хорошую книгу, грамзапись, недорогую одежду и обувь.

Роскошный искупительный вечер Вишневской в Большом. Не она в нём нуждалась, и не мы. Выслали её временщики, и она тотчас покорила мир, открытый Шаляпиным для наших. Читали приветы от царственных особ, друзей, а она за всех благосклонно принимала цветы, улыбки, объятия, почести, за всех, кого диктатура, не удушив, заперла дома, ограничила полёт. Дух захватывает от имён и все одновременно, а Европа до сих пор своих по пальцам считает. Замечательна и свежая поросль Большого, оскудения не видно.