Свободен! - [68]

Шрифт
Интервал

Моя нога зацепилась, и я упал на бок. Даже скорее не упал, а сполз. Я катился по склону. Это спасло мне жизнь. Благодаря падению я оказался в безопасности. Вскоре я восстановил равновесие и ощупал Эми, чтобы удостовериться, что она, пристегнутая к моей груди, не пострадала.

Я изменил направление движения, попытался найти тропинку, по которой мы с Габи любили гулять. Тропинка вела в Португалете, и я рассчитывал на то, что полицейские не слишком хорошо знают эту местность и не сумеют меня опередить.

Я бежал в темноте не останавливаясь, а в моей ноге электрическими разрядами пульсировала боль.

Наконец я понял, что нахожусь уже довольно далеко. Я чувствовал, что мне сопутствует удача, и надеялся, что удастся бежать. Но меня мучила страшная боль. Моя правая лодыжка была сильно вывихнута.

Я послушал, следует ли кто-нибудь за мной, и пришел к выводу, что нет.

Я заблудился. В темноте не было ни одного ориентира, который подсказал бы мне путь. Я был уверен, что тропинка, которую я искал, где-то рядом, но не представлял, нужно ли мне немного подняться или спуститься, чтобы найти ее.

Неожиданно я оказался на более ровной поверхности. Я ускорил шаг, но мне приходилось все время прихрамывать, ставя правую ногу боком, чтобы уменьшить нагрузку на лодыжку.

Внизу появились огни Португалете. Я пробежал гораздо больше, чем предполагал. Я очень быстро добрался до дороги, которая вела от нашего дома в городок.

У меня был план, хотя и не слишком хороший.

Я затерялся среди домов. Я не позволял себе оглядываться. Мне почти удалось не бежать по дороге, иначе меня бы сразу догнала полицейская машина. Между домами в Португалете множество тропинок, которые соединяют большие дороги, поэтому мне удалось пробраться окольными путями.

Должно быть, было уже около половины шестого утра; в такое время на улицах мало прохожих, но все же то там, то здесь попадались люди, что было совсем некстати. Не было толпы, в которой можно затеряться, но полиция получит достаточно свидетелей, которых спросят, видели ли они меня.

Если я хотел поехать на электричке – что было для меня довольно рискованно, – нужно было перебраться на другой берег реки. Еще на той стороне, в районе доков, были подходящие постройки, где я мог бы спрятаться. На моем берегу тоже располагались доки, и было ясно: какой бы план я ни выбрал, мне следовало спускаться к реке.

На мою голову давил тяжелый груз и мешал размышлять. Начиналось похмелье. Сам не знаю как, но я оказался у въезда на транспортный мост и стал изучать часы его работы. Я вел себя глупо. Меня разыскивала полиция, а значит, рано или поздно они должны были заявиться к мосту, ведь я тоже попал сюда, когда Эми похитили в первый раз.

Я посмотрел налево, на доки, и подумал, что это лучший из вариантов. Я уже направился в ту сторону, когда заметил две машины, которые съезжали по холму, приближаясь ко мне. Машины были без полицейских огней, поэтому я как идиот ждал их приближения, чтобы убедиться, что это полиция и что мне нужно сматываться. Я потерял не только необходимые мгновения, но и почти все пути к отступлению.

Я заковылял обратно к транспортному мосту. Полицейские машины выехали на тротуар. Их дверцы начали открываться. Я полез на парапет высотой в три фута, взбежал по какой-то металлической лестнице и оказался на крыше билетных касс.

– Полиция! Стой!

Я не подчинился.

Они отставали от меня всего на несколько секунд.

Я залез на второй барьер, высокий, служивший ограждением. Мне было чрезвычайно трудно двигаться с малышкой, пристегнутой к груди, потому что приходилось постоянно сильно отклоняться от металлической конструкции. Только человек в полном отчаянии способен на такое. Мой путь привел меня на площадку, где останавливалась кабина лифта. Полицейские немного задержались – они обсуждали, стоит ли следовать моему примеру, а один из них что-то говорил по рации. Если бы мне даже удалось забраться выше и преодолеть сто шестьдесят метров моста, я бы оказался на другом берегу не раньше, чем полицейские, которые бы уже поджидали меня там.

Но я все равно полез.

Мне нужно было балансировать на балке шириной в три дюйма. У меня зародилась надежда, что полицейские каким-то образом потеряли меня из виду, но Эми ее рассеяла, предусмотрительно громко заплакав.

К этому времени я обнаружил тонкую аварийную лестницу, которую использовали для эвакуации людей при поломке лифта. Я лез, а мои движения сопровождались зловещим скрипом – металл жалобно стонал, когда на него давили. Примерно через пятьдесят ступенек лестница закончилась, и я очутился на малюсенькой площадке, откуда начиналась следующая лестница, расположенная под углом.

Я был немного озадачен, потому что полиция не дышала мне в затылок. Возможно, они обсуждали тактику действий и сообщали коллегам, что нашли меня. Но я полагал, что они не прекратят преследование.

Пять минут я карабкался, а потом остановился перевести дух и впервые посмотрел вниз. Я проделал примерно полпути наверх, но забрался уже достаточно высоко, чтобы ощущать колебания моста. Бог знает, что бы я почувствовал в ветреный день. Теперь я мог расслышать треск: то ли мост двигался, то ли кто-то, кого я не видел, поднимался по лестнице.


Еще от автора Пол Винсент
Я и мои гормоны

Билл и Эвелин Харрисон ведут отвратительно правильный образ жизни. Но в один прекрасный день супруги становятся жертвами своих собственных гормонов, которым вздумалось поразвлечься…"…Пока Тестостерон усиленно работал над лысиной Билла, Эстрогена и Прогестерона никак не могли нарадоваться своему могуществу:– Мы приятные…– …но злорадные.– Постоянные…– …но непредсказуемые.– Мы можем заставить Эвелин корчиться все утро в судорогах…– …или взять отпуск на недельку, и пусть тогда хозяйка гадает, отчего у нее задержка.– Мы – парадокс!".


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.